Японская война 1904. Книга третья - Антон Дмитриевич Емельянов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Понимаю, — просто ответил я. — Думаете, Петр Николаевич, я под Ляояном не мог больше жизней сохранить? Если бы не пропустил прорыв Иноуэ, если бы потом сидел в обороне, а не лез вперед…
— Но постойте! — не выдержал Врангель. — Что же вы говорите? Пропустили атаку — так нельзя совсем уж все предугадать. А ваше наступление — да, были потери, но вы же целую армию отбросили! Все солдаты, что через Ляоян прошли, гордятся этим, а те, кто в Мукден бежал с другими генералами или только прибыл в армию, завидуют страшной завистью. Да без этой атаки у всех бы руки опустились, а сейчас даже китайцы из обоза только и спрашивают: когда же снова «в атакасу» пойдем?
— Во-первых, — я дождался, когда Врангель договорит, — вот тех китайцев, которые про дату новой «атакасы» спрашивают — вам нужно будет подойти и детально описать поручику Огинскому, пусть проверит, что это, энтузиазм или что-то нехорошее. А во-вторых… Старому вам, который приехал на войну геройствовать, я бы доверил кавалерийский полк, а вот бригаду или дивизию — уже бы сомневался. Знаете, как это бывает, когда взлетаешь слишком быстро? Головокружение от успехов. А вот нового Врангеля, который будет и думать, и людей беречь, и вперед, если что, первым пойдет — можно не то что на дивизию, на конную армию ставить!
— Конной армии у нас еще нет, — Врангель впервые с начала разговора неуверенно улыбнулся.
— Зато добровольцев приехало уже достаточно для двух полков. Один на Буденном, второй — на вас, и никак иначе. Я же могу рассчитывать на сотника Врангеля?
— Я… — получивший новое назначение барон сглотнул, но по глазам было видно: еще сомневается.
— Помните, вы говорили недавно про память и пустоту? — я заговорил, и снова зазвонил колокол. — Так вот имейте в виду, эта пустота может возникнуть не только от того, что вы забудете тех, с кем сражались. Но и если вы предадите ваше общее дело, не доведя его до конца.
Мы снова несколько минут помолчали, а потом Врангель решительно поднялся. Я только бросил на него вопросительный взгляд, и он объяснил, что ему пора. Кавалерийский полк — это 6 эскадронов, в каждом по 180 всадников, с учетом вспомогательных частей почти две тысячи человек. С учетом лошадей, основных и запасных, больше трех с половиной тысяч тех, о ком нужно заботиться. И Врангель собирался заняться этим со всем его новым энтузиазмом.
* * *
Следующий день. Линевич все еще трясся в поезде где-то на полпути между нами и Хабаровском, куда его в самом начале войны подальше от своих глаз отправил Куропаткин. Я надеялся, что смогу заняться грузовиками, тем более что в Лилиенгоу уже придумали, как усилить раму и опустить колеса, чтобы нарастить их радиус, но меня с самого утра перехватила княжна Гагарина.
— У нас эпидемия, Вячеслав Григорьевич! — огорошила она меня так, что сердце чуть не остановилось. Почему-то невольно возникли мысли об оспе… Или даже чуме! Неизвестность помогла накрутить себя за считанные мгновения.
— Какие симптомы? Отгородили ли зараженных? Как быстро развивается болезнь? Сколько уже погибло?
Я выпалил столько вопросов зараз, что девушка сначала растерялась, а потом пояснила, что у нас эпидемия пока попроще. Просто около сотни человек из одного и того же полка прибыло в отделение для легкораненых с диареей и больным животом. Причем не наших, не из 2-го Сибирского, но другие госпитали еще не развернулись на полную, вот и приняли. Заодно княжна послала несколько фельдшеров разобраться в причинах отравления, пока тут до холеры не дошло. И оказалось, что стоящая на правом фланге армии конная бригада Самсонова выкопала свои туалеты почти вплотную к реке. Естественно, для стоящей чуть ниже по течению части это даром не прошло. Сначала они просто ругались, но дальше своих информация не ушла, а тут утренняя смена на кухне поленилась доводить воду до кипения. И готово.
Вроде бы и глупость смешная, а на самом деле все может кончиться очень и очень плохо. В общем, я сначала поехал к Зарубаеву, потому что Самсонов сейчас числился именно в его Южном отряде, и нужно было сначала убедиться, что больше никто не пострадает.
— Разберемся, — Николай Платонович был не очень доволен моим визитом, и что-то мне подсказывало, что разбираться ему не особо и хотелось. — Люди-то выздоровеют?
— После вас поеду в госпиталь, будем смотреть, но тут как бы до холеры не дошло.
Только после этого генерал покраснел от злости. Слово «холера» в России и мире знали. И пусть больших эпидемий уже долгое время удавалось избегать, но память о том, как хоронили целые деревни и полки в 19 веке, еще была жива.
— Ну, они у меня ответят! Гадить им, видите ли, захотелось с видом на реку! — генерал расходился все больше и больше, и я выдохнул.
Даже не пришлось упоминать план «Б». В случае, если бы Зарубаев уперся, до последнего прикрывая свою кавалерию, я бы ему показал наметки для статьи в «Таймс» и «Ворлд». Даже название придумал кричащее, как там любят, чтобы точно напечатали. Дерьмовые проблемы дерьмовых генералов. Может быть, слишком вызывающе и даже обидно получилось, но… Холера в русской армии — это действительно последнее, что нам сейчас нужно. И тут любые средства хороши.
Выдохнув и порадовавшись, что хоть тут все прошло гладко, я отправился в госпиталь, и вот здесь все, наоборот, оказалось не очень. Вроде бы пока без температуры, но людей чистило так, что им уже плохо становилось от воды, которую их заставляли пить, чтобы компенсировать потери жидкости. Вот только отравление, похоже, оказалось слишком сильным и резким, так что новая вода просто перестала усваиваться. Бледная кожа, характерные опухлости — симптомы четко указывали, что все идет не хорошо.
И что самое плохое: никто не знал, что делать. Местные просто следовали инструкции, а я… Я бы поставил диагноз — нарушение баланса электролитов, но опять же… Я ведь не врач-универсал, мое дело людей штопать, а кого тут спасет скальпель с иголками? Какие-то смутные воспоминания крутились где-то на границе сознания,
