Японская война 1904. Книга третья - Антон Дмитриевич Емельянов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я правильно понимаю, — остановил я девушку, — вы хотите, чтобы я взял с собой… вас?
— Это единственный способ быстро завести в дом специально обученного человека. Особенно в день приема, когда количество охраны во внутренних помещениях будет существенно уменьшено.
— Думаете, наша пара никого не удивит?
— Если мы где-то покажемся до появления официальных новостей о французе, то нет. Спасибо вашему писателю, который запустил свою сплетню: люди будут даже рады, если мы добавим им повод для новых слухов.
Я задумался. С одной стороны, не хотелось участвовать в чужих играх, с другой… Что мне до возможного осуждения, когда на кону то, что сможет оказать реальное влияние на ход войны! В моей-то истории Франция до самого конца держалась в стороне, и не думая помогать России. А тут такой интерес — оно того точно стоило. Тем более… Я только сейчас осознал, что мы планируем операцию в духе самого настоящего Джеймса Бонда, и это было… Неожиданно.
Какие причудливые фортели порой выписывает судьба.
— Я согласен, — решил я. — Только позаботьтесь, чтобы на приеме обязательно подавали вермут и водку.
Казуэ растерянно кивнула — кажется, мне удалось окончательно ее запутать.
* * *
Для легенды мы с японкой в тот же день прогулялись от одного вокзала до другого, и этого оказалось достаточно, чтобы запустить целое цунами слухов. Когда я потом приехал в кузницы Лилиенгоу, меня уже встречали понимающие взгляды, и оставалось только гадать, как новости сумели опередить ближайший поезд, на котором я сам и ехал. Впрочем, стоило погрузиться в работу с техникой, и мне довольно быстро стало не до романтики.
— Вы уверены насчет рисунка на шинах? — уже не в первый раз спрашивал у меня старейшина.
— Уверен, — кивал я, следя за тем, как косой протектор с моей схемы переносили на форму для отлива резины.
Удивительно, но такая очевидная в наше время мелочь тут оказалась самым настоящим откровением. Вон, половина мастеров до сих пор возмущается: когда это, мол, прямые насечки вдоль всей шины успели устареть? Зато, что их сразу покорило, так это укрепление шины каркасом из стальной нити. Тоже довольно кустарно получилось: кладем ткань, на нее сетку из проволоки, поверх покрываем резиной и потом на эту основу уже заливаем саму шину.
Воняло после подобных работ на всю округу, хорошо, что армия стояла сейчас чуть южнее, и никто не страдал зазря. В отличие от нас… К счастью, все подходит к концу, и как только первый комплект резины нового образцы был закончен, я тут же объявил начало испытаний. Сначала, пока грузовичок красовался еще в старых шинах, мы поставили напротив него двадцать одного человека. Потом привязали к машине канат, другой конец отдали людям и….
— Заводим! — крикнул я сидящему в машине поручику Славскому.
Парень после И-Чжоу, как и все прошедшие эту мясорубку, тоже казался потерянным, особенно когда узнал, что Зубцовский прекрасно справлялся с тачанками и без него. Ну, я и решил кинуть его на новое направление. Мне там пригодится энтузиазм молодого поручика, а ему… Ему нужно было дело, большое и важное, чтобы победить и снова прийти в себя.
— Взяли канат! Тянем! — надрывался со своей стороны старейшина.
Не очень точно откалиброванный мотор явственно застучал, но это не помешало ему дернуть грузовик вперед. Колеса взрыли мягкую маньчжурскую землю, срезая слой травы и добираясь до еще мокрой мягкой грязи. Сначала машина потянула китайцев за собой, но те уперлись и начали существенно ее замедлять. По моему сигналу старейшина начал докидывать им по одному человеку в помощь, и вот грузовик просто замер, не в силах справиться с мощью крепких рук.
— 24 китайские силы! — объявил я.
По моим прикидкам что-то такое и должен был выдать двигатель на 7 лошадиных сил, который стоял на «бранобелях». Я бы, кстати, изначально и проводил измерения в этих более привычных единицах, но… У меня тут не было ни специального оборудования, ни даже подходящих пружин, чтобы откалибровать их для испытаний. А китайцы были! И, когда мы поменяли резину на новую, мы точно так же поставили их против Славского за рулем грузовика.
— Заводим! — кричу я.
— Тянем! — орет старейшина.
На этот раз, чтобы остановить машину потребовалось 28 китайцев. Когда мы дорастили второй ряд колес на ведущей оси, уже 33. А когда подрастили их радиус, получилось довести и вовсе до 40 человек. Не самая идеальная система измерения, но результат был налицо: машина становилась мощнее, и люди понимали, ради чего они работают.
— Жалко, что тот вариант с огромными колесами не сработал, — пожаловался мне уже вечером Славский. — Они же с человеческий рост были! Я только представил, как мы с разгона во вражеские ряды влетаем — никто бы не выжил! Подавили бы, как тараканов!
— Выжили бы, — я покачал головой. — Но тех колес действительно жаль. Увы, резина у нас слишком мягкая получается, такой объем просто не держит, а нам нужна не только мощь, но еще и надежность.
— Я понимаю.
— Поэтому завтра проследите, чтобы все грузовики переделали под новую схему как надо. Раму укрепить, подвеску поднять, колеса поставить и хотя бы по два комплекта запасных на каждое колесо приготовить. Ну и, конечно, раму для пулемета! Вы как никто другой знаете, где и как его будет лучше расположить, так что проверьте все варианты и ставьте лучший.
— Есть!
— И… — я задумался. — Посмотрите, останется ли запас у двигателя, чтобы хотя бы спереди прикрыть грузовик броней.
— Есть проследить, — выпалил Славский, а потом уже тише добавил. — А вы, ваше превосходительство?
— А я все время, что мог потратить на грузовики, уже израсходовал. Дальше надо заниматься и другими направлениями, а тут… Буду рассчитывать на вас, поручик.
— Я не подведу, Вячеслав Григорьевич! — последнюю фразу Славский практически проорал, и мне показалось, что вместе с криком из него вышел не только воздух, но и последние капли обреченности, которой он заразился под И-Чжоу.
* * *
На следующий день я проснулся с мыслью, что на самом деле не отказался
