Она - моё табу - Настя Мирная

Сейчас она возбуждённая и пиздец насколько смелая, но что-то мне подсказывает, что тому способствует ряд определяющих факторов.

Мы не наедине. Пусть дверь и закрыта на замок, трахаться здесь я бы в жизни не рискнул, как бы сильно не хотел её.

Второй фактор — на нас есть одежда. Много одежды. В прошлый раз она не разрешила даже снять с неё футболку. А когда всё же решилась, прятала грудь так, словно она куда интимнее того, что Фурия позволила мне уже увидеть до этого.

Третий фактор самый решающий — время. Каждая секунда выгорает, пока мы, как озверевшие, сосёмся. То она властвует в моей ротовой, то я завладеваю уступчивыми губами. Девушка всё так же ёрзает по мне, но мы оба знаем, что долгожданную разрядку её действия принесут только мне. А сейчас это вообще не варик.

Хер пойми, какие высшие силы превращают растёкшийся мозг обратно в желеобразную массу, выполняющую хотя бы одну из важнейших функций, но я торможу это эротическое безумие в тот самый момент, когда семенная жидкость уже покидает яйца.

Сдавливаю бока Царёвой и с силой отталкиваю от себя, при этом продолжая удерживать за талию. Она снова рвётся ко мне, а я не держу. После короткого зрительно контакта, в котором всё становится очевидно, разрешаю Кристине бросится мне на грудь, прижаться ухом туда, где громом гремит сердечная мышца, и обернуть торс руками. Её трясёт. Сильно. Меня же будто из тела выносит — таким слабым оно кажется, что душу в себе удержать не способно. Перекидываю ладони на обнажённые лопатки, теперь уже сам прибивая крепче.

— Не хочу отпускать. — выталкиваю вслух, пусть говорить этого и не собирался.

— Не хочу уходить. — в унисон шепчет Фурия.

Мы цепляемся друг за друга так, словно настанет конец света, если вдруг отпустим. Кладу подбородок на макушку, рваными глотками поглощая кислород. Крис дышит по сотне вдохов-выдохов в минуту.

— Надо, Манюня. — сиплю, скрепя сердце. — Я должен вернуться.

— Я тоже.

И снова не отпускаем. Никто из нас. Просто стоим, прижавшись друг к другу. Облокачиваюсь на стену, а Царёва почти лежит на мне. Я глажу спину, поддев резинку сарафана на спине. Она опять копошится в складках формы. Шумно вздыхает и отстраняется. Раскрасневшись, поднимает на меня туманный взгляд. Её губы размыкаются и смыкаются, но ни единого звука, кроме шумного дыхания, из них не вылетает. Наклоняюсь и мягко касаюсь их своими. Прижимаюсь своим лбом к её и хриплю:

— Ты моя, Фурия. А хочешь знать почему?

— Почему? — отзывается слабым шорохом, отводя взгляд.

Ответ ведь в глазах читает. Неминуемо это.

— Потому что…

Договорить мешает скрежет проворачивающего в замке ключа.

Глава 24

Я никогда не летала, но уже разбивалась

В взвинченном до предела состоянии измеряю шагами набережную. Чтобы хоть на что-то отвлечься и не зацикливаться на своих проблемах, переступаю через стыки плитки, как в детстве. Смыкаю в замке пальцы за спиной только ради того, чтобы они, наконец, перестали дрожать.

Это ненормально. Просто полнейшее безумие.

Почему я не могу успокоиться? Уже два дня не прихожу в себя. С того момента, как папа застукал нас с Андрюшей в своём кабинете, меня постоянно трясёт. Не уверена, что он повёлся на мою нелепую чушь, что мы с Пашкой так решили разыграть Дикого.

Господи, он так на нас смотрел, словно мысли сканировал. Невозможно было не заметить мои раскрасневшиеся щёки, припухшие губы, горящие глаза и наше обоюдно сорванное дыхание.

За выговор, который сделал папа, вообще не парюсь. Не в первый раз получаю от него люлей. Но невозможно боюсь за то, что он мог сделать Андрею. Тогда просто отослал его, а мне долго высказывал, что я уже не ребёнок и подобные шутки и розыгрыши просто неприемлемы в нашем возрасте. Дома, скорее по выработанной годами привычке, закрытые темы мы не поднимаем, но отец по другому стал на меня смотреть. Напряжённо, изучающе и словно с подозрением. Будто знает больше, чем говорит, или же наоборот, старается прочесть меня, разгадать мою тайну, увидеть в глазах правду. Возможно, я себе надумываю, потому что вечно на нервах. За последние двое суток Андрюша прислал всего два коротких сообщения. Одно извещало, что всё нормально, а второе информировало о времени и месте встречи.

Я на месте. Приехала даже раньше времени, но он опаздывает уже минут на сорок. Кристина Царёва никогда не ждёт, но сейчас, как преданный пёс, готова торчать тут до ночи. Не звоню и даже не пишу только оттого, что боюсь опять его подставить. Я тот человек, который в силу своей неудержимости и нетерпения создаёт проблемы и себе, и другим. Сейчас же я подставила своего парня из-за того, что не смогла удержаться от него на расстоянии.

Кто молодец? Я молодец! Охренеть, какая молодец!

Горячие ладони, схватившие меня за талию, вырывают из горла испуганный вскрик. Я подпрыгиваю на месте, но не успеваю даже обернуться, как руки скользят дальше и смыкаются на животе. Горячая, твёрдая грудь прижимается к спине, а надрывное дыхание не просто всколыхивает волосы, но и заставляет все волоски на теле встать дыбом. Мне не надо смотреть, чтобы знать, кто меня обнимает. Откидываюсь на грудную клетку и запрокидываю голову. Стоит только встретиться взглядами, и я проваливаюсь в обсидиановую бездну. Уникальный запах моего мужчины окутывает меня надёжным коконом, раздражает рецепторы. Андрей улыбается.

Господи, какая у него улыбка!

Такая тёплая, ласковая, греющая.

Мои губы растягиваются и буквально чувствую, как глаза заполняются радостью, которую невозможно скрыть. И Дикий это видит. В темноту его глаз примешивается яркий свет — отражение моих собственных чувств. Но только они усиливаются и подкрепляются его эмоциями.

— Ты приехал. — выдыхаю тихо, не скрывая облегчения.

— Я приехал. — так же приглушённо отзывается мужчина и накрывает мои губы своим ртом. Просто прижимается, загоняя в мои лёгкие своё дыхание, но это куда важнее, чем самый страстный поцелуй. В этом терпком, но ненавязчивом касании больше слов, чем в самых длинных речах. В нём больше смысла, чем в любом философском труде. В нём больше тепла, чем от летних солнечных людей. В нём больше любви, чем я способна принять и отдать. Слегка шевелю губами просто потому, что не могу оставаться бездвижной. Накрываю ладонями его большие кисти. Андрей прихватывает мои пальцы своими. Отрывается от моего рта, улыбаясь ещё шире и ярче. — Скучал. — признаётся коротко, но будто интимно.