Она - моё табу - Настя Мирная

Проворачиваюсь к нему лицом и оборачиваю руки вокруг его тела, прижав пальцы к точёной спине. Задрав голову, как тот самый щенок, заглядываю в улыбающееся лицо. Он переводит одну руку и гладит пальцами мою щёку.

Господи… Какой же он… Необычный. Нежный. Так не вяжется с тем образом, который я храню в себе с первой встречи.

Я никогда ни от кого не требовала к себе любви и внимания. Сама всего добивалась. Даже не завидовала девочкам, у которых есть мамы. Но с собой всегда была честна — мне не хватало ласки и заботы. Я привыкла жить без неё. В строгости и всегда предоставленная сама себе. Сейчас же просто упиваюсь тем, что так свободно дарит мне Андрюшка. Я даже не думала, что это может быть настолько приятно. Просто стоять рядом, обнимать и захлёбываться его взглядом. Слушать размеренное биение сильного сердца и ощущать, как от этого моё собственное сердечко ускоряет ритм.

— Ты невозможно красивая. — толкает он, не отводя от меня пытливого взгляда.

И это он говорит, когда на мне почти нет косметики, кроме тонкого слоя туши и блеска для губ. Я так нервничала перед встречей, что руки дрожали и не получалось сделать даже повседневный привычный макияж. Раз десять точно стирала размазанные стрелки и неровные изгибы карандаша на губах.

— Я даже не накрасилась. — выбиваю, чтобы защититься.

Дикий шире лыбится и немного качает головой. Опять склоняется, притрагивается губами к губам и в них же шепчет:

— Так даже лучше. Мне нравится, когда ты естественная. Без штукатурки и блядских шмоток. Ты очень красивая, Фурия. Тебе не надо прятать свою красоту под косметикой.

— Фуф… — фыркаю чуть раздражённо. — А одежда моя чем тебя не устраивает? — вопрошаю, не отводя взгляда от его лица.

— Тем, что ты и без того сексуальная. — сползает рукой по пояснице, слабым касанием вскользь проходит по ягодице и возвращает кисть обратно на спину. Кончиками пальцев ведёт вдоль позвоночника, а за ними и ток бежит. Проводит по шее под волосами. Стягивает с плотного хвоста резинку. Запускает руку в волосы. Сжимает затылок и присасывается ко рту. Как и в прошлый раз, раздвигает губы языком. Даже если бы хотела возмутиться или воспротивиться неожиданному вторжению — не могу. Моё сопротивление тает, как мороженое в сорокаградусную жару. Каждая, даже самая маленькая косточка в теле обращается в желе, теряя прочность. Колени подгибаются, стоит лишь языками столкнуться. Андрей притискивает крепче, не давая моей лишившейся силы тушке осесть на землю и расплыться разноцветной лужицей, как то самое мороженое. Поднимаю кисти, а к ним, словно булыжники привязаны. Цепляюсь в мощные плечи, удерживая какое-никакое равновесие. — Очень сексуальная. — напирает мужчина, вжимаясь внушительным доказательством в низ моего живота. — И куда более красивая, чем готова признать. Тебе не надо пытаться себя приукрасить, Крис. Просто будь собой.

— Такой я тебе не понравлюсь. — выпаливаю грустно, ибо имею ввиду совсем не внешность.

Но Дикий снова удивляет. Прижимается лоб в лоб и хрипит:

— Не прячься от меня, Фурия. Не играй. Ты не актриса, а жизнь не театр, как бы не гласила известная фраза. Жизнь — это жизнь. Для всего остального мира можешь быть кем угодно. Но для меня будь самой собой. Пожалуйста. — дожимает интонациями, и я плавлюсь.

Не улыбаюсь только по тому, что не могу сейчас. Внутри меня бушует шторм. Только не ледяной, привычный с самого детства, а тёплый, тропический эмоциональный шторм. Он смывает все страхи, переживания и тоску. Андрей же сверху нежным открытым взглядом накрывает. С головой. И я с удовольствием тону.

Поднимаюсь на пальчиках, обнимаю за шею и шуршу:

— Хорошо. Но исключительно для тебя.

— И не для кого другого. — подтверждает спокойно, но в этих словах столько силы, что я без сомнений готова положиться на него в любой ситуации.

Каждое его слово кажется весомым, важным, значимым. Если он не на эмоциях, то все они взвешенные, выверенные и попадают прямо в точку. Андрюша не пустозвон, как многие другие. Знает, что и с какой целью говорит. Ему не надо использовать миллион слов, чтобы убедить и заставить ему поверить, послушать и услышать. Всего пара предложений, и я сама хочу быть для него такой, какой он хочет меня видеть. Не в кожаных шортах, откровенных топах, на высоких каблуках. Без косметики и замысловатых причёсок. Я хочу, чтобы он видел меня истинную. Такой, какими девушки стараются вообще никому не показываться. Растрёпанной, со спутанными волосами, в домашней футболке, которой уже лет пять, и она вся в дырочках и пятнах, но я продолжаю её таскать, потому что она мне нравится. А возможно, дело не в его словах, тоне и взглядах, которыми он так мастерски орудует, а в моих чувствах к нему. Я, честное слово, не знаю. Да и знать не хочу. Мне просто нравится быть с ним. И нравится, что ему нравится белое, лёгкое, невесомое, почти неощутимое платье до середины бедра и отсутствие косметики.

Парень заводит руку за спину и не понятно откуда достаёт одинокую белую розочку с яркой жёлтой серединкой и сладким ароматом. Протягивает её мне и сипит:

— Извини, времени не было забежать в цветочный. Пришлось воровать.

Усмехается так задорно, что я и сама не могу удержаться от смеха. Прежде чем отдать мне цветок, обламывает пальцами все шипы. Наблюдаю за тем, как на одном из пальцев проступает капля крови, но Андрей даже не замечает этого. Только когда стебель становится гладким, протягивает, не переставая улыбаться. Это настолько для меня ново, непривычно. Такая забота и внимание, что сердце распирает грудь, а лёгкие замирают на коротком вдохе. Никто никогда не делал для меня чего-то подобного.

— Чтобы царевна не поранилась. — не теряя улыбки, добивает мягкими интонациями.

Я же на эмоциях перестаю анализировать всё происходящее. Не думаю, насколько странно и интимно выглядят мои действия. Забираю розу, а второй рукой сжимаю мужскую кисть и подтягиваю к лицу. Смыкаю губы на порезанном пальце и высасываю кровь. Андрюша вдыхает с резким свистом, раздувая грудину, и хрипло выдыхает. Опускаю взгляд, но ощущаю, с каким жаром он на меня смотрит. Даже без прямого зрительного контакта щёки обжигает бушующим пламенем, а следом и грудь. Дышать тяжело становится. Так же неосознанно всасываю палец глубже, ибо кровь не останавливается. Она забивает неприятным вкусом рецепторы, но я продолжаю посасывать фалангу. Больше даже не для того, чтобы кровь остановить, а потому, что не хочу выглядеть ещё нелепее,