Тень богов - Джон Гвинн

Из-за дверей послышался звон посуды, и Эльвар мельком увидела трактирщика и его жену.

– Каши? – спросил Бьорр, когда она шагнула с последней ступеньки на пол и потянулась. Он уже положил немного в две миски и передал их Успе и Бьярну. Эльвар не очень-то хотелось общества; она надеялась посидеть в одиночестве и темноте за столом и подумать о своем. Но улыбка мальчика, Бьярна, потянула ее к нему.

Скамья заскрипела, когда Эльвар отодвинула ее, чтобы сесть с ними, и положила пояс с оружием рядом с доской для тафла. Меч, кинжал и топор звякнули о стол. Трюд поднял глаза от грязных ногтей, чтобы поглядеть на Эльвар. Кивнул ей, хмыкнул и вернулся к прежнему занятию.

Тем временем Бьорр принес ей миску и ложку, поставил на стол глиняный кувшин с медом и налил немного в миску Бьярна.

– Благодарю, – сказала Успа Бьорру.

– Теперь вернемся к нашей игре, – сказал Бьорр, взяв в руки пару вырезанных из кости игральных костей. – Твоему ярлу не уйти от моих воинов, – сказал он, скривив губы в фальшивой воинской усмешке.

– Посмотрим, – ответил Бьярн, и пальцы его дрогнули в предвкушении следующего хода.

Эльвар зачерпнула ложку каши и дула на нее, поводя плечами, чтобы переместить вес кольчуги. Она спала в доспехе. Хоть она и была дома, после почти четырех лет странствий с Лютыми Ратниками она не чувствовала себя здесь в безопасности. Особенно после вчерашнего разговора с отцом.

Он был потрясен, увидев ее, пусть только глаза выдали его волнение. Торун, ее старший брат, высказался еще более резко, а Сильрид, ведьма-Гальдур, выглядела, как всегда, равнодушной, и по ее лицу было невозможно ничего прочесть. Единственным, кто проявил хоть что-то похожее на радость от внезапного возвращения Эльвар, был Хрунг, голова великана. Он тепло улыбнулся ей.

Он помнит весь эль и медовуху, что я вливала в его большой рот.

Торун сказал ей, что бежать было позором, но еще больший позор – явиться без предупреждения. Бродир, младший брат, большую часть времени просто смотрел на нее с разочарованным видом. А когда Торун наконец замолчал, заговорил ее отец.

– Почему ты вернулась? – спросил он ее. – Я сомневаюсь, что тебя привела преданность.

Если бы он не добавил последнюю фразу, она осталась бы и рассказала. Но вместо этого она развернулась и ушла, не проронив ни слова. И закрыла за собой двери зала под возобновившиеся крики старшего брата.

Странно, что мы ведем себя как в детстве, когда снова оказываемся в кругу семьи.

Мне так много хотелось сказать: у меня была прекрасная, хорошо подготовленная речь.

Но кое-что в поведении отца вытеснило из ее головы все рациональные мысли. И так было всегда, сколько она себя помнила.

– Лучше съешь ее, пока горячая, – сказал ей Бьорр.

– А? – хмыкнула Эльвар.

– Каша. Лучше есть ее горячей. В холодном виде она похожа на китовый клей. – Он заглянул в собственную миску. – Может, это и есть китовый клей.

Бьярн усмехнулся.

– Значит, ты пробовал китовый клей? – спросила Эльвар.

– Ты удивишься, когда узнаешь, что я пробовал. Что только голод не творит с человеком, – сказал Бьорр, широко улыбнувшись. – Я ведь не всегда был образцом такого прекрасного, здорового и успешного мужчины, коего вы видите пред собой сегодня утром.

Эльвар не смогла сдержать улыбку, которая тронула уголки ее губ. Потом посмотрела на окна таверны, где темнота сменялась серым цветом.

Вот и утро.

– Мама, а где папа? – спросил Бьярн, оторвавшись от партии в тафл, которую он, похоже, выигрывал.

Успа посмотрела на него сверху вниз, ее губы шевелились, но слова не складывались.

– Твоему папе пришлось уехать на некоторое время, – сказал Бьорр. – Он попросил нас присмотреть за тобой, пока его не будет.

Трюд цыкнул языком, и Эльвар посмотрела на Бьорра.

«Лучше жесткая правда, чем мягкая ложь, как всегда говорил мой отец», – подумала Эльвар, но, глядя на лицо Бьярна и слезу, сбегающую по щеке Успы, вдруг поняла, что доброта Бьорра ее удивительно тронула.

Тут над ними скрипнули половицы, и из люка в потолке показалась чья-то фигура, по ступеням застучали подошвы сапог.

– Ты должна была разбудить меня, – хмуро сказал Гренд, спустившись на пол, щелкнул себя по шее, застегнул и закрепил пояс с оружием, а затем потопал к Эльвар. Посмотрел на Успу и Бьярна, потом на Бьорра, который улыбнулся ему в ответ.

– Каши? – сказал тот, начиная подниматься.

– Сам возьму, – пробурчал Гренд и отправился к котелку над очагом. Наполнил миску, вернулся и сел рядом с ними, устроившись между Эльвар и Бьорром.

Все больше и больше Лютых Ратников просыпались, спускались по лестнице и заполняли таверну. Появились хозяин и его жена, принесли еще один горшок с овсом, чтобы поставить его на огонь, а также кувшины, рога и высокие кружки разбавленного эля. Агнар спустился по лестнице, Крака и гундур-трэлл следовали за ним, как верные гончие. Он посмотрел на Эльвар, кивнул и прошел к столу у входа. Сверху донесся приглушенный крик, и, подняв головы, они увидели, что Сайват застрял в люке. Потом, должно быть, кто-то подтолкнул его сверху, потому что раздался звук, будто что-то порвалось, и он провалился вниз, хватаясь за лестницу, чтобы не рухнуть с высоты на пол.

– Как он вообще туда забрался? – нахмурилась Эльвар.

– Все возможно, если в твоем брюхе достаточно медовухи, – ответил Бьорр. – По крайней мере, так кажется в момент опьянения. К тому же медовуха здорово притупляет боль.

Она снова улыбнулась. Гренд неопределенно хрюкнул.

Сайват спустился на пол и стоял, одергивая рубаху.

– Дурацкий чердак, – пробормотал он. – Должно быть, его строили для гномов.

Потом он наелся каши, опустошил целый горшок и попросил добавки. Хозяин и его жена принесли еще овса, добавили к нему молока и воды, а с повети выползло еще больше Лютых Ратников. Вскоре таверна была почти полна, воины заняли большую часть столов. Эльвар тихо сидела, поедая кашу, а Бьорр и Бьярн вернулись к игре в тафл. Казалось, что вырезанный из кости ярл Бьярна и его оставшиеся присягнувшие собираются прорваться через стражников Бьорра.

Успа переместилась по скамье, придвинувшись ближе к Эльвар.

– Что дальше? – спросила она тихо, почти шепотом.

Эльвар посмотрела на нее, чувствуя укол сочувствия к этой женщине. Она была ведьмой-Сейд, ее муж был Порченым, и сын тоже, но она прошла путь от свободной жизни со своими сородичами до потери мужа и ошейника на шее. Агнар и Лютая Рать отлично умели выслеживать Порченых, и Эльвар всегда держалась в стороне от их пленников – она знала, что от этого зависят ее жизнь и ее слава, – но на этот раз она чувствовала, как в глубине души зашевелились эмоции. Возможно, из-за того, что она спасла мальчика от змеи.

«Это было расчетливо, – сказала она себе. – Мальчик принесет нам денег, либо его можно использовать как рычаг давления на Успу. А ведьма-Сейд – большая ценность».

Но какая-то часть ее сознания уловила ложь в собственных рассуждениях. Она смотрела