Легенды европейских народов - Александр Васильевич Швыров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Этот трактат подвергался впоследствии многочисленным переделкам, а переводы его имеются не только в западных государствах, но даже у поляков и у нас, русских. В Германии он пользовался популярностью с давних пор.
Прежде всего немецкие духовные писатели старались отгадать, кто мог быть последним франкским королем, и в конце концов пришли к заключению, что это должен быть не кто иной, как император Фридрих II, который сыграл большую роль в XIII веке. Император Фридрих II был так долго главным деятелем в борьбе между империей и папской властью, так много ратовал за религиозное обновление, что сама судьба этого вопроса, казалось, была неразрывно связана с его именем. Только он один мог разрешить его, только он один как бы явился назначенным для того свыше. После его смерти задача всей его жизни осталась нерешенной. Смерть эта всем казалась невероятной, так как общество возлагало на него все свои надежды. Он не должен был умереть, не окончив своего труда, и народ решил, что он не умер. На основании этого Фридрих II явился готовым типом для легенды о возвращающемся императоре. Слухи, что Фридрих не умер, распространились не только по всей Германии, но даже и в Италии, где долгое время упорно ходили слухи о скором возвращении императора Фридриха.
В начале зарождения легенды о возвращении императора место, где он скрывался, указывалось на Востоке, так как Восток в то время притягивал все помыслы христианского мира. Впоследствии же германцы местопребыванием императора называли гору Кифгейзер, где, по мнению народа, он и до сих пор находится, погруженный в волшебный сон при помощи кольца-невидимки, полученного им в подарок от иерусалимского патриарха Иоанна, и откуда он выйдет, чтобы спасти свой народ в минуту роковой опасности.
ТРИСТАН И ИЗОЛЬДА
Человечество в Средние века переживало мрачную эпоху своего существования. Церковь предъявляла к христианину самые суровые требования. Церковный аскетизм в то время достиг наивысшей точки. О благости Христа, о Его всепрощающей любви как будто забыли, и человеку с церковных кафедр непрестанно лишь твердили о Страшном Суде, о муках грешников в загробной жизни, призывая его к неустанному покаянию, к отречению от земных удовольствий, — одним словом, над всем преобладала проповедь аскетизма, и аскетизма в его самой суровой форме.
Разные явления, всевозможные знамения видимы были народом то в том, то в другом месте. Постепенно слухи о них распространялись чуть не по всей Европе, рассказы приукрашивались цветами самой грубой, самой необузданной фантазии, и в результате повсюду получалось угнетающее настроение. Около 1000 года появились какие-то волхвы, пророки, предвещавшие наступление конца мира, и это, конечно, в свою очередь действовало неблагоприятно на толпу.
Жизнь к этому времени точно приостановила свое развитие, свое движение вперед. Пульс замер, и мысль общества постепенно отказывалась работать. В городах на всем появился какой-то мрачный колорит, самый стиль зданий дышал чем-то нездешним; казалось, все помыслы сосредоточены были лишь на карающей деснице библейского Иеговы. Не раздавался больше веселый смех античных народов, и игривая шутка замирала на устах; от каждого человека веяло каким-то холодом и удаленностью.
И вдруг посреди этой мрачной обстановки прозвучала веселая песня трубадура, песня, прославлявшая любовь, прославлявшая страсть, рвущуюся из границ социальных условий и приличий. Песнь эта прозвучала как резкий диссонанс со всем сложившимся и успевшим уже окрепнуть укладом средневековой жизни. Она восхваляла свободную любовь, воспевала чувственность, земные радости и земные наслаждения, женскую физическую красоту, мужскую доблесть и отвагу, одним словом, все то, что подвергалось гонению с кафедр церквей и соборов, что до сих пор принято было считать греховным, низменным, не заслуживающим даже взгляда, мысль о чем считалась даже преступлением.
Эта песнь была легенда о Тристане и Изольде. Понятно, что едва успела она появиться, как сразу же завоевала себе большой круг поклонников среди населения, томившегося под гнетом аскетизма.
К легенде о Тристане и Изольде можно применить слова Шекспира, сказанные им в прологе к «Ромео и Джульетте», заменив лишь имена, что «нет повести печальней той, как повесть о любви Тристана и Изольды».
Происхождение этой легенды «сокрыто в глубине веков». Таким образом труверам принадлежит лишь честь возобновления в памяти публики повести давно известной, но забытой. Так как все, что хорошо забыто, ново, то, понятно, народ заинтересовался ею как новинкой.
Между тем самые имена героев указывают на древность происхождения легенды. Она, как и многие другие поэтические сказания, зародилась среди кельтов, народа, обладавшего поистине гениальной фантазией и давшего, как мы уже говорили ранее, много чудных образчиков своего могущественного воображения. Тристан (Drystan) у кельтов был божеством, горевшим пламенной любовью к богине Изольде (Essylt). Некоторые мифологи видят вследствие этого в боге Тристане — воплощение солнца, в богине же Изольде — воплощение земли, а в любовном напитке, речь о котором будет ниже, — воплощение животворного благодатного дождя, напояющего землю, сожженную горячими лучами солнца.
Таким образом, поэма являлась аллегорией, и сюжет ее — чистым вымыслом. В настоящее время, однако, доказано, что Тристан и все другие действующие лица легенды существовали когда-то на самом деле, жили, любили и страдали так или почти что так, как это описывается поэтами. Теперь доказано научным путем, что романы Круглого стола не измышление труверов, но историческая хроника, основанная на истине и лишь в нескольких местах скрашенная фантазией. Их полубеллетристическая форма оправдывается тем, что они предназначались для большой публики, как теперь принято называть толпу, которой было бы скучно читать сухой перечень фактов.
В старинном биографическом сборнике «Cambrian Biography» мы находим следующие строки, касающиеся интересующей нас личности:
«Тристан был сын Толвга (Tolwch) и жил в VI веке. Наряду с Гредиолем и Гвоном он считался одним из героев Бретани. Вместе с Гвайром и Кай его называли одним из трех коронованных принцев. В то время его считали за одного из трех самых упорных вождей, которых никогда никто не мог заставить отступить, а также он был одним из трех преданных и верных любовников, так как любил и оставался всю жизнь верным Изольде (Essylt), жене Марка Мернкиона. Герой этот известен читателям по популярной легенде “Тристан и Изольда”».
По другим версиям он, Тристан, был галльский бард, ученик знаменитого барда Мерддина, и считался, кроме того, старшим рыцарем com-peirs при блестящем дворе короля Артура. Жил он в
