Проклятие Шалиона - Лоис МакМастер Буджолд

текстом, загадки которой он так и не успел тогда разгадать до конца, а потом уже не рискнул нести ее в Храм, дабы не подвергать себя нелепым расспросам и не давать столь же нелепые ответы. Дрожа от волнения, Кэсерил вытащил книжку и зажег все свечи, которые были в комнате. В книжке осталось непереведенной одна треть. К черту неудавшиеся попытки! Иди на последнюю страницу!

Шифр не мог скрыть того волнения, которое испытывал торговец шерстью, и оно во всей своей сияющей простоте открылось Кэсерилу. Торговец, вероятно в порыве отчаяния, уже не усердствовал в сложных заклинаниях, а прибег к самой простой молитве. Крыса и ворона нужны были лишь для того, чтобы умилостивить Бога, свечи – чтобы осветить его путь, травы – чтобы своим ароматом возвысить душу молящего, но главное было не в этом. Пав ниц перед алтарем, в самой простоте сердца своего он попросил: Помоги мне! Помоги мне! Помоги!

Этими словами и завершалась книга.

Я смогу это сделать, подумал Кэсерил.

А если у него ничего не выйдет, остается Бетрис с ее кинжалом.

У меня все выйдет, все получится. В этой жизни мне ни в чем не везло. Но в смерти – обязательно повезет!

Спрятав книгу под подушку, он вышел и, закрыв за собой дверь, нашел сонного пажа.

Тот стоял в коридоре, дожидаясь, когда в зале закончится обычный ежевечерний банкет и кому-то из подвыпивших и объевшихся придворных понадобятся его услуги. То, что принцессы на банкете не было, стало предметом многочисленных сплетен, причем гости не удосуживались об этом даже шептаться, поскольку король и Джироналы за столом отсутствовали – Дондо сидел в своем дворце, а Орико – в лесу.

Кэсерил выудил из кошелька золотой роял и, показав монету пажу, улыбнулся сквозь колечко, образованное согнутыми большим и указательным пальцами.

– Послушай, приятель! Не хочешь заработать роял?

Пажи в Зангре научились осторожности – роял был достаточной платой за известные интимные услуги и за то, чтобы тот, кто их оказывает, держал язык за зубами.

– Что я должен сделать, милорд?

– Поймай мне крысу.

– Крысу, милорд? Но зачем?

А действительно, зачем? Хороший вопрос. Чтобы заняться магией смерти и погубить второго по влиятельности лорда Шалиона. Ответить так? Или не стоит?

Кэсерил прислонился спиной к стене и широко улыбнулся.

– Когда я сражался в крепости Готоргет и нас держали в осаде целых три года… Ты, наверное, слышал, что я там был командиром, пока наш храбрый генерал не продал нас врагу. Так вот, мы там научились есть крыс. Вкусны эти твари необычайно, если наловишь достаточно много. Как я скучаю по их ароматным, хорошо прожаренным на свечном пламени окорочкам! Поймай мне большую толстую крысу, и получишь еще один роял.

Опустив монету в ладошку пажа, он облизал губы, понимая, каким идиотом он, наверное, выглядит. Но паж был уже далеко.

– Знаешь, где я живу? – крикнул он вдогонку мальчику.

– Да, милорд!

– Принеси ее туда. В сумке. Как можно скорее. Я голоден.

И Кэсерил повернул к себе, смеясь. Действительно смеясь, а не изображая смех. Дикий, возбужденный смех человека, который не видит перед собой преград, способствующих помешать его ужасным планам.

Смех еще покалывал Кэсерила острыми иголками, когда он вернулся в свою спальню и, сев за стол, принялся готовиться к своим черным молитвам, к своему самоубийству. Была уже ночь, и ворона вряд ли прилетит к нему. Хлеб, который он прихватил из банкетного зала перед тем, как вернуться, ему не пригодится. Вороны гнездятся в башне Фонзы. Если они не полетят к нему, придется лезть самому, по крыше. А если он поскользнется в темноте? Но выхода нет! Он обязан вернуться домой с каркающим свертком под мышкой.

Нет, не так! Сперва он получит крысу и пойдет в башню, держа под мышкой ее. Все равно это будет дорога в один конец. Там, на истлевшей шатающейся крыше, он и совершит обряд. Кстати, эта башня уже видела ритуал магии смерти! Его совершал дед принцессы. А вдруг дух Фонзы явится, чтобы помочь недостойному защитнику его внучки? Башня была священным местом, местом обиталища Бастарда и его питомцев. Страшное место, особенно в эту холодную, дождливую ночь! И никто не найдет, никто не станет хоронить его тело; его расклюют вороны, совершенно справедливо мстя за то, что он собирается учинить с одной из их подруг. Животные и птицы невинны! Даже вороны невинны, и именно это делает их всех пусть немного, но священными созданиями.

Все еще недоумевающий паж явился гораздо скорее, чем ожидал Кэсерил. В руках мальчик держал извивающийся мешок. Кэсерил проверил его содержимое. Там вертелась и шипела здоровенная – в полтора фунта – крыса. Кэсерил заплатил, и мальчик, положив монету в карман и поминутно оглядываясь, удалился. Кэсерил потуже затянул ремни на мешке и, спрятав его в шкаф, запер на замок, чтобы обреченный зверь не сбежал.

Стянув с себя свой наряд придворного, Кэсерил надел тунику и плащ торговца шерстью – на удачу. Что надеть на ноги, чтобы не скользить по крыше башни? Сапоги, туфли? Или отправиться босиком? Лучше босиком. И все же он натянул туфли – один, самый последний раз.

– Бетрис! – прошептал он через дверь, ведущую в покои принцессы. – Леди Бетрис! Я знаю, уже поздно, но не можете ли вы ко мне выйти?

Бетрис была полностью одета. Она была бледна и выглядела смертельно уставшей. Она позволила Кэсерилу сжать ее руки и прижалась лбом к его груди. Теплый запах ее волос всколыхнул его память и заставил вспомнить тот день в Валенде, когда он стоял рядом с ней в толпе в Храме. Единственное, что осталось в ней без изменения с того счастливого дня – это ее верность принцессе и своему долгу.

– Как принцесса? – спросил Кэсерил.

Бетрис подняла глаза, и в свете свечи он встретился с ней взглядом.

– Молится не переставая Дочери, – ответила она. – Со вчерашнего дня ничего не ела и не пила. Не знаю, где наши Боги, но, по-моему, они оставили нас.

– Сегодня я не смог убить Дондо. Просто не сумел подобраться.

– Я так и решила. А то мы все бы всё узнали.

– У меня есть еще одна попытка. Если это не сработает… утром я вернусь, и мы попробуем что-то придумать с вашим кинжалом. Но я хочу, чтобы вы знали вот что… Если утром я не приду, то, значит, все в порядке. А обо мне не волнуйтесь и не ищите меня.

– Но вы ведь не покидаете