Проклятие Шалиона - Лоис МакМастер Буджолд

Руки Бетрис сжали плечи Кэсерила.

– Я никогда вас не покину.

– Я не понимаю.

– Ничего, потом… берегите Изелль. И не доверяйте канцлеру ди Джироналу. Никогда.

– Мне не нужно напоминать, – покачала головой Бетрис.

– Есть кое-что еще, – проговорил Кэсерил. – Мой друг Палли, марч ди Паллиар, знает, как меня предали после битв за Готоргет. Как мы с Дондо стали врагами, не имеет значения, но Изелль должна знать, что его старший брат намеренно вычеркнул меня из списка людей, которых должны были выкупить. Он предал меня и обрек на галеры и возможную смерть. Сомнений быть не может. Я видел список и узнал руку канцлера. Этим же почерком были написаны приказы, которые мне присылали в крепость.

Бетрис даже присвистнула.

– И ничего нельзя сделать? – спросила она.

– Сомневаюсь. Правда, если это доказать, добрая половина лордов откажется становиться под знамена канцлера. Может быть, этого будет даже достаточно, чтобы он свалился с тех высот, на которые забрался. А может быть, и нет. Пусть Изелль сохранит эту стрелу в своем колчане. Придет время, и она сможет ею выстрелить.

Кэсерил пристально посмотрел на Бетрис. Она подняла к нему свое бледное, словно из слоновой кости, лицо, на котором горели коралловые губы и глаза цвета черного дерева, глубокие, как океан, и он, неловко склонившись, поцеловал ее.

Она негромко охнула и тут же рассмеялась, после чего, прижав ладонь ко рту, сделала шаг назад.

– Простите… У вас борода… колется.

– Это вы меня простите… Палли… Палли станет вам достойным мужем. Он же вам нравится, так? Он человек верный. Как и вы. Передайте ему мои слова.

– Кэсерил! Что вы…

И тут из покоев принцессы раздался голос Нан ди Врит:

– Бетрис! Прошу вас, идите сюда!

Он должен со всеми расстаться и отказаться от всего на свете. Даже от сожалений. Поцеловав руку Бетрис, он вышел.



Как Кэсерил и ожидал, пробираться по крышам Зангры от главного здания к башне Фонзы стало для него настоящим испытанием. Дождь лил не переставая; луна время от времени выглядывала из-за облаков, но от ее мрачного, неясного света пользы было мало. Переступая босыми ногами по черепицам крыши, Кэсерил ощущал их липкий пронизывающий холод. Самым опасным оказался прыжок с главного здания на крышу круглой башни. Днем и в других обстоятельствах эти шесть футов было бы преодолеть легко, но ночью, в дождь – одно неверное движение, и смерть приняла бы его в свои объятья далеко внизу, на холодных камнях. К счастью, прыгать нужно было чуть вниз, а не вверх.

Перепрыгнув на крышу башни, Кэсерил, дрожа от напряжения и ловя губами холодный воздух, лег, уцепившись пальцами за липкую от влаги черепицу. Под мышкой у него злобно дергалась упакованная в сумку крыса. Одна черепица шаталась. Если она упадет вниз и разобьется о камни, то неизбежно привлечет внимание стражников. Кэсерил медленно пополз вперед, пока не добрался до широкой прорехи в поверхности крыши. Аккуратно перевалившись с живота на спину, он сел и, протянув ногу вниз, попытался нащупать хоть какую-нибудь твердую поверхность. Нога едва не провалилась в пустоту. Дождавшись, когда на несколько коротких мгновений на небо выплывет луна, он заглянул в дыру. Что-то темнело в нескольких футах от крыши. Но что это было? Пол? Или просто балка перекрытия? Где-то поблизости заворчала ворона.

Минут десять Кэсерил, балансируя, пытался на ощупь зажечь прихваченный из кабинета огарок свечи, оперируя огнивом и пучком трута. Он обжег пальцы, но свечу все-таки зажег и глянул вниз.

Да, это была балка, точнее – несколько балок, между которыми был положен настил. Вниз, в кромешную темноту, уходили оставленные строителями леса. Очевидно, после пожара рабочие стали укреплять камни стены, чтобы они не попадали на головы редким посетителям башни. Задержав дыхание, Кэсерил ступил босыми ногами на грубые, необработанные доски. Закрепив свечу между двумя досками, он достал и зажег от ее огня другую свечу, после чего вытащил из кармана хлеб и кинжал, отобранный у Бетрис. Огляделся.

Нужно поймать ворону. Нужно. Но одно дело – думать об этом, сидя в теплом кабинете. А другое – ловить их здесь, под полуразбитой крышей башни короля Фонзо. В колеблющемся свете он не видит ни одной птицы!

Неожиданно над головой Кэсерила раздалось хлопанье крыльев, и на балку рядом с ним уселась ворона. Дрожа от волнения, он протянул птице кусок хлеба. Та ухватила лакомство жестким клювом и улетела. Кэсерил негромко выругался, после чего несколько раз вздохнул и попытался привести нервы в порядок. Что у меня есть? Хлеб. Кинжал. Свечи. Под мышкой – крыса в сумке. Сам я на коленях сижу под крышей башни. Знаю ли я, что нужно делать? Знаю. Получится? Не уверен!

Помоги мне! Помоги мне! Помоги!

Ворона вернулась. Хотя, может быть, это была совсем другая птица.

– Кэс! Кэс! – прокаркала она, и голос ее эхом отозвался в темном колодце башни.

– Да, это я, – негромко отозвался Кэсерил.

Он вытащил из сумки крысу, прижал к ее горлу кинжал и прошептал:

– Отправляйся к своему хозяину и передай ему мою молитву.

Резанул крысу по горлу, и густая горячая кровь хлынула ему на руку. После этого он положил все еще подрагивающий труп перед собой и протянул омытую кровью руку вороне. Та, нелепо подскакивая, приблизилась и, раскрыв клюв, склонилась к руке Кэсерила. Тот, увидев черный язык птицы, отшатнулся, но поборол страх и схватил пернатую. Зажав ворону под мышкой, он поцеловал ее в голову и прошептал:

– Прости меня! Но иначе нельзя. Может быть, Бастард накормит тебя пищей Богов, а когда ты долетишь до Него, Он позволит тебе посидеть на своем плече. Лети к своему хозяину и передай ему мою молитву.

Быстрым верным движением Кэсерил свернул вороне шею. Несколько мгновений она трепыхалась, после чего затихла. Он положил ее тело перед собой, рядом с мертвой крысой.

– Господин мой Бастард! – начал он. – Бог справедливости! Бог равновесия и разума! Бог, к которому припадаю я в смертельной нужде! Ради ди Санды! Ради Изелль! Ради всех, кто любит ее – ради леди Бетрис, королевы Исты, старой провинкары. Ради шрамов, исполосовавших мою спину! Ради правды, которая должна победить ложь! Прими мою молитву!

Он не был уверен, что это именно те слова, которые нужно в этом случае произносить, и есть ли вообще на этот случай правильные слова. Он задыхался. Может быть, он даже плакал. Склонившись над мертвыми телами крысы и вороны, он почувствовал вдруг, как страшная боль пронзила его нутро, скручивая кишечник тугими узлами.