Президент планеты - ЧБУ

Неожиданно для Андреса и, возможно, для самой себя Арлетт заплакала. Она закрыла лицо руками, чтобы никто не увидел её слёзы. Всхлипываний не было, лишь немая, судорожная тряска её плеч. Краем глаза он увидел, как Хи делает ему жесты уходить. Надзиратель Кахтан уже двинулся в их сторону, чтобы проверить, не обидел ли Андрес его подругу.

– Приятно было познакомиться, Арлетт, – сказал он и удалился. Ему на шею теперь давил груз вины, и он не мог понять, откуда он там взялся.

Издали он смотрел, как надзиратель, который бил его дубинкой в первый день, обнимает девушку и шепчет ей слова утешения. Теперь Андрес понял, почему к ней так хорошо здесь относятся. Можно сказать, она родилась здесь, её все знали с тех пор, как она мочилась в постель и училась ползать. Старожилы вроде Кахтана относятся к ней как к своей дочери.

День тянулся долго и без Самира с его свистком очень спокойно. Несколько заключённых играли в напёрстки с деревянными чашечками, Валид натирал до блеска серебряную звезду на фуражке, два старика спорили, чья очередь пить из бочки. Темнокожий мужчина в одной лишь набедренной повязке развешивал постиранное бельё на перилах возле своей камеры. Толстый араб возвращался со стороны главного блока со свежей порцией контрабанды. Два кучерявых турка на волейбольном поле дрались из-за пропущенного очка: никто из них не наносил удары кулаками, они лишь толкались и тягали друг друга за волосы, тогда как остальные с любопытством глядели на эту потасовку.

– Знаешь, что начали делать заключённые на втором и третьем этажах, когда узнали, что меня поселили под ними? – спросил Хи, когда они сидели на лавке на вершине холма и взирали на бескрайние марокканские поля.

– Попытались пырнуть? – предположил Андрес.

– Было такое, но я сломал палец одному из них. Они узнали, что я был телохранителем генерала Сераджа в Индии, а здесь все либо воевали на противоположной стороне, либо поддерживали её. Они решили утопить меня в моче. Они не ходят в туалет во дворе, они идут на второй этаж и мочатся в неработающую канализацию. Все их отходы льются ко мне, а если я пытаюсь заткнуть дырку пробкой, они выталкивают её обратно с помощью деревянного прута.

– Как же ты спишь?

– Медитирую сначала, а потом ложусь. Сейчас три четверти пола покрыты лужами с мочой, и её уровень может подняться до уровня щиколотки, прежде чем начнёт сливаться. Я всерьёз подумываю подняться наверх, когда услышу очередного туалетного воина, и вставить его член ему же в задницу.

– Сам же говорил, нельзя, – ответил Андрес. – Их много, а ты один. Если они объединятся, тебе придётся туго. Нам нужно сбежать из этого места.

– Не получится, – ответил Хи.

– Почему?

– Это не боевик. Невозможно просто взять оружие, перестрелять всех стражников, отключить охранных дронов и выйти. Даже будь у нас целый арсенал, мы бы не пробились к выходу. За нами тут постоянно следят.

– Используем хитрость, – сказал Андрес. – Пробурим стену или прокопаем тоннель под землёй. Подкупим охрану…

– …залезем в мешки для трупов и подождём, пока нас выбросят в море, – закончил за него Хи. – Забудь об этом. Наш единственный шанс – подать весточку за пределы тюрьмы, чтобы твоя мать узнала, где ты. Как только Елизавета узнает, что её сын сидит в тюрьме, от этого места не останется и воспоминания.

Во время их разговора на дороге за стеной послышался шум автобусных покрышек, гремящих по дорожному щебню. Заключённые без дел отправились посмотреть, кого к ним привезли. Андрес поймал себя на мысли, что хочет увидеть знакомое лицо. Может быть, мамы или Лилии. Он не хотел, чтобы кого-то из членов его семьи привезли сюда как ещё одного заключённого, однако какая-то его эгоистичная часть давала о себе знать. Он не хотел быть здесь в одиночестве, и, сколько бы он ни пытался задушить этот предательский голосок, тот не замолкал.

Ворота с глухим стуком начали открываться, к этому моменту возле решётки собралась толпа. Здесь было не так много развлечений, чтобы пропускать приезжающие автобусы.

Ворота открылись нараспашку, и между створками появилось недовольное лицо Ммуо. Его зубы снова были ровными и белыми, как на любой рекламе зубной пасты, а нос прямой как стрела. Можно было подумать, что это очередная голограмма. На его безгубом лице читалось такое недовольство, какое редко встретишь у хладнокровного человека.

В один момент он пересёкся взглядом с Андресом и не проявил никакого интереса к нему. Даже нагота его не удивила.

– Это надзиратель, которым меня пугали, – сказал Андрес. – И он какой-то другой.

– Точно тот? – спросил Хи. – Мне казалось, он был выше.

За неделю, проведённую в городе, рост Ммуо будто уменьшился. Даже его вес ушёл. Казалось, он переболел лейкемией, а не сращивал кости лица. Его вели без цепей, как свободного человека, в награду за его отважную службу в тюрьме.

– Может, его избили в больнице, как ты думаешь? – спросил Андрес.

– Тогда он был бы зол, а не подавлен. Я знаю, что с ним случилось.

В удивлении Андрес посмотрел на Хи, словно тот признался, будто он телепат и умеет читать мысли людей с помощью зрительного контакта.

– Целую неделю Ммуо жил за пределами тюрьмы, возможно, лежал в больнице рядом с нормальными пациентами, не преступниками. Почувствовал вкус свободы, а теперь его возвращают обратно. До этой поездки он был надзирателем, а надзиратель выше обычных заключённых, это почти свободный человек. Он был королём. Теперь же он узнал, кто по-настоящему свободен, и почувствовал, что он точно такой же заключённый, как и все остальные. Раньше его устраивала роль короля в навозной куче, теперь нет. Полагаю, он выбрал бы стать ничтожеством на свободе, чем иметь авторитет здесь.

Другие надзиратели заметили изменения в своём товарище и сопроводили его в камеру. Всю ночь и весь следующий день Андрес чувствовал себя в безопасности. Он никому не был нужен.

Вечером восьмого дня появился Ммуо. Целые сутки просидев у себя в камере, он вышел наружу в полном облачении. Сел на трибуну на холме и долго смотрел на марокканские поля.

– Сегодня ночью он покончит с собой, – сказал Хи. – Я уже видел этот взгляд. Это выражение лица можно увидеть только у человека, уверенного в том, что впереди не ждёт ничего хорошего.

– Ты в этом уверен? – спросил Андрес. Они стояли у подножия холма и смотрели на спину Ммуо. Его фуражка лежала на скамейке рядом с ним, а лысая голова блестела в лучах заходящего солнца. Широкая спина Ммуо поникла