Президент планеты - ЧБУ

– Посмотри на его одежду. Она идеально чистая. Носки подняты на одинаковое расстояние. Ботинки отполированы до блеска. Свисток лежит в кармане, а не висит на шее. Он хочет, чтобы его нашли опрятным. Если завтра утром он выйдет из своей камеры живым, я перестану бриться до конца своей жизни.

– Как-то это грустно. Может, нам стоит что-нибудь сделать?

– Я бы предпочёл ничего не делать, – ответил Хи. – Такие отбросы, как он, не должны существовать. Я даже готов сплести ему верёвку из своего одеяла.

– Он мог бы нам пригодиться. Попросим его передать весть моей маме.

– Это надзиратель, а не охранник тюрьмы, он не работает здесь. Его полномочия ограничиваются дубинкой и свистком. Ммуо не может выйти отсюда. Более того, он законченный садист. Все надзиратели любят причинять боль и унижать, но этот верзила самый крупный из них и не случайно пользуется таким авторитетом. Без него это место станет лучше.

– А как же человеческие принципы? – спросил Андрес. – Он ведь такой же человек, как и мы.

– Если бы мы сейчас были в одной из европейских тюрем, с железной дисциплиной и охраной, которая держит подобных зверей в узде, можно было бы задуматься о человечности, но ты здесь. Это место осталось таким, каким было триста лет назад, здесь каждый должен заботиться о своём выживании, и если главный заводила хочет покинуть нас по своей воле, то мешать ему – глупость.

– Я хорошо знаком с опасными местами. Я вырос в Санкт-Петербурге, в одном из спальных районов, и перед усыновлением меня до смерти избили наркоманы. Мой отец в ярости отправился с ними разбираться. В следующий раз я увидел его уже мёртвым, с тридцатью ножевыми. Если спросишь, какую мысль я из этого извлёк, то вот она: диалог прежде войны. Всегда можно попытаться заключить мир.

– Только не с садистами, – возразил Хи. – Не надо ничего предпринимать, тогда всё разрешится само собой.

На вершине холма Ммуо встал с трибуны, фуражку он теперь держал под мышкой. В тюрьме он прославился тем, что опробовал на заключённых все доступные виды пыток. Он бил их дубинкой по спине за один косой взгляд и стегал тонким прутом по ступням за то, что его называли кровожадным. Он мог взять здоровую ногу заключённого и повернуть её на сто восемьдесят градусов, чтобы почувствовать некое удовольствие, и ему неважно было, провинился этот человек или сидел слишком тихо. Ммуо чувствовал власть и пользовался ею столько, сколько мог. Бесспорно, не было в «Филь Абуд» более ненавистного человека. Некоторые из заключённых отдали бы правую руку за возможность увидеть Ммуо болтающимся в петле.

– Я не это имею в виду, – сказал Андрес. – Заключённые его боятся, а надзиратели уважают. Если каким-то образом нам удастся перетащить его на свою сторону, мы заимеем ценного союзника. Может быть, он поможет нам отправить письмо моей маме. Или даже сбежать отсюда. Пообещаю ему десять, да хоть сто миллионов долларов, если он устроит побег.

– Никакой побег он устроить не сможет. Он лишь кровососущая мошка. И если он каким-то чудом окажется на свободе, я тут же позвоню в полицию и скажу, где его искать. Меня прошибает холодный пот от мысли, что такой тип может ходить по улицам города.

– Давай поговорим с ним.

– Ты точно этого хочешь? – спросил Хи.

– Абсолютно. У меня предчувствие.

– Мне кажется, твой внутренний голос спятил от жажды и лежит при смерти. Советует тебе делать совершенно безумные вещи.

С недовольным лицом, словно они совершают крупнейшую в своей жизни ошибку, Хи двинулся вперёд. Он переставлял ноги медленно, ждал, когда Андрес передумает и решит уйти отсюда. Но этого не произошло, и они остановились справа от Ммуо. Тот смотрел на горизонт и не замечал их. Его влекли мерцающие на солнце шпили Гибралтара.

– Как твой нос? – спросил Андрес.

От неожиданности Ммуо вздрогнул и тут же потянулся за дубинкой на поясе.

– Мы только поговорить, – сказал Хи.

– Отвалите, – буркнул тот.

– Я хотел извиниться, – сказал Андрес предельно доброжелательным тоном. – Не стоило мне ввязываться в драку, но ты же сам понимаешь, это был моей первый день, нервы были натянуты до предела.

– Мы не хотели бы затягивать этот конфликт, – продолжил за него Хи. Он боялся, что Андрес ляпнет что-нибудь не то и загубит свой собственный план. – Поэтому мы пришли с трубкой мира.

– Нам показалось, что тебе сейчас нужно с кем-нибудь поговорить. Ты выглядишь подавленным.

Их слова, как ветер, обдували Ммуо и не залетали ему в голову. Надзиратель сел и сгорбился, дубинка теперь лежала у него на коленях, и он двумя руками сжимал её. В его глазах сияло вселенское разочарование. Собой, жизнью, окружающими. Он определённо не хотел разговаривать, это был тот момент в жизни, когда хочется сидеть и не делать ничего. Лишь смотреть на горизонт. Но другого момента поговорить могло не представиться, поэтому Андрес продолжил:

– Может, тебе что-то нужно, мы с Хи тебе поможем.

– Верно, – подтвердил Хи. – Только попроси.

– Парень, у тебя есть подружка? – вдруг спросил Ммуо.

– Есть, – ответил Андрес. Такого вопроса он точно не ожидал, но мгновенно сориентировался. – Её зовут Шарлотта.

– Расскажи о ней.

В недоумении Андрес посмотрел на Хи, тот помахал ему рукой, чтобы он продолжал. Ему вовсе не хотелось рассказывать о ней. Спустя три месяца их недолгого знакомства Андрес успел разочароваться в Шарлотте настолько, что совершенно о ней забыл, когда его привезли в тюрьму. Он больше не считал её своей парой. Андрес попытался вспомнить о ней хоть что-то хорошее, но вспомнил лишь её лицо, вечно скрученное в презрительной усмешке. Когда они куда-то шли, Шарлотта совершенно не обращала на него внимания, она была целиком поглощена собой и своим блогом. Андрес даже мог утверждать, что она его не любит, даже не сочувствует ему, она с ним встречается только ради статуса подружки самого богатого парня. Если бы Андрес ей сказал, что они расстаются, она бы даже не задавала вопросов, а просто сказала бы «ну ладно» и исчезла из его жизни.

Шарлотта была пустышкой, и рассказывать о ней было бессмысленно. Вместо этого Андрес решил рассказать о своей сестре Лилии, с которой он был очень дружен. Рассказать о ней так, будто речь идёт о Шарлотте.

– Она очень понимающая, заботливая, – начал Андрес, собравшись с мыслями. Он хотел назвать свою сестру умной, но у него язык не повернулся. Лилия определённо была очень доброжелательной, но иногда могла ляпнуть полнейшую глупость. – Она будто умеет читать мысли и всегда знает, чего я хочу