Одиннадцатое правило волшебника, или Исповедница - Терри Гудкайнд

Проблема заключена в том, что ни один из нас не знает, как мы меняемся. Каждый из нас не ощущает в себе никаких изменений, будто мы такие, какими были всегда. Но я сомневаюсь, что это так.

Ничего нельзя сказать о том, насколько любой из нас изменился. Любой из нас мог невольно заплутать в наших устремлениях.

— Ты сможешь обсудить всё это с Энн, когда мы их найдём, — прервала её Кара, которой нетерпелось вернуться к непосредственным проблемам. — Здесь их нет. Мы должны продолжить поиски.

— Возможно, они ещё не закончили свой разговор, который хотели завести, — предположил Натан. — Может быть, Энн и не хочет, чтобы её нашли, пока не покончит с попыткой убедить Никки в том, в чём она намерилась её убедить.

— Такое вполне может быть, — согласилась Верна.

Натан потеребил край накидки.

— Я бы не стал отбрасывать и то, что женщина могла спрятаться с Никки и, оставшись с ней наедине, намеривается силой заставить её принять убеждения Энн.

Кара щёлкнула пальцем отрицая это.

— Никки посвятила себя помощи Ричарду, вовсе не Энн. Её попытка останется безуспешной, И Энн ничего не сможет сделать с ней — Никки может прибегнуть к Магии Ущерба, в конце концов.

— Согласна, — подтвердила Верна. — Не могу представить, как они вдвоём разгуливают на протяжении столького времени, и при этом не дают о себе знать, о своём мостонахождении.

Эди поворнулась к Верне.

— Почему не спросить её, где она быть?

Верна, нахмурившись, поглядела на старую волшебницу.

— Ты имеешь в виду прибегнуть к помощи путевого дневника?

Эди ответила одним решительным поклоном.

— Да. Спросить её.

Верна отреагировала скептически.

— Будучи здесь во дворце, весьма маловероятно, что она заглянет в свой путевой дневник в ожидании сообщений от меня.

— Возможно, она не быть находиться во Дворце, — настаивала Эди. — Возможно, они обе должны быть потерять терпение из-за внезапная, важная причина, и она уже послать тебе сообщение в путевой дневник.

— Да каким же это образом они умудрились покинуть Дворец? — спросила Верна. — Мы окружены армией Имперского Ордена.

Эди пожала плечами.

— Это не быть невозможным. Я могу видеть с моим Даром, не моими глазами. Это, быть тёмным вчера вечером. Возможно в темнота они должны быть убежать по каким-то причинам. Возможно это, быть важным и они не имели времени, чтобы сказать нам.

— Ты смогла бы сделать это? — спросила Кара. — Вы могли бы выйти в темноте и пробраться через врага?

— Конечно.

Верна уже просматривала путевой дневник. Как она и ожидала, он был полностью чистым.

— Никаких сообщений, — она вложила маленькую книжку обратно за пояс. — И всё же, я воспользуюсь твоим предложением и напишу сообщение Энн. Вдруг и вправду она заглянет в свой дневник и ответит.

Распушив свою накидку, Натан вновь двинулся дальше.

— До того, как мы пустимся искать в других местах, я хочу проверить усыпальницу ещё раз.

— Выставите здесь охрану, — дала распоряжение Кара солдатам. — Остальные пойдут с нами.

Пройдя некоторое расстояние вниз по залу, Натан пустился вниз по лестнице. Раздавалось эхо шагов всех остальных, кто следовал за ним и старался не отставать. Натан, Кара, Эди, Верна и солдаты, замыкавшие шествие сзади, все дружно спускались вниз на следующий уровень.

Более низкие стены были из блочного камня, а не из мрамора. В некоторых местах, на них были следы от воды, которая в течение сотен лет просачивалась сквозь них. Эта течь оставляла после себя желтоватые формы, которые придавали камню вид, будто он таял.

Вскоре они добрались до камня, который таял по-настоящему.

Натан остановился перед входом в усыпальницу Паниса Рала. Высокий пророк, с мрачным и вытянутым лицом, поглядел мимо таявшего камня в усыпальницу. Это был четвёртый раз, когда он возвращался изучать могилу, но и на этот раз она ничем не отличалась от предыдущих посещений.

Верна беспокоилась об этом мужчине. Когда он волновался и хотел найти ответы, за его внешней непроницательностью бушевал своего рода гнев. Ей никогда не доводилось видеть его таким прежде.

Единственным человеком, который приходил ей на ум с той же самой непроявляемой внешне, сдерживаемой яростью, которая могла заставить её сердце бешенно колотиться — был Ричард. Ей подумалось, что такой сосредоточенный гнев, должно быть, был характерной чертой Ралов.

Невзирая на то, что вход в склеп когда-то предусматривал двери, теперь на их месте был водружён некоего вида белый камень, предназначенный для того, чтобы запечатать вход в большую усыпальницу.

Внешне выглядело так, что он был установлен впопыхах, и всё же, не достаточно быстро, чтобы остановить странные условности, переполнявшие могилу Паниса Рала.

Внутри, пятьдесят семь холодных факелов покоились на декоративных золотых держателях. Натан метнул рукой и восспользовался магией, чтобы зажечь часть из них. Как только они вспыхнули, стены склепа оживились мерцающим светом, который отражался от полированного розового гранита сводчатой комнаты.

Понизу каждого факела были устновлены вазы, предназначенные для цветов. Эти пятьдесят семь факелов и ваз, предположила Верна, символизировали тот факт, что должно быть Панизу Ралу было пятьдесят семь, когда он умер.

Короткая опора по центру похожей на пещеру комнаты поддерживала непосредственно сам гроб, создавая иллюзию, словно гроб плавал поверх пола из белого мрамора. Покрытый золотом гроб роскошно пылал колышущимся тёплым светом от этих четырёх факелов.

Тем способом, каким стены были покрыты полированным кристальным гранитом, который полностью простирался по своду, Верна представила, что когда все факелы вдоль комнаты будут зажжены, гроб будет пылать золотым великолепием, совершенно независимо плавая по центру.

По сторонам гроб был покрыт гравировкой слов на древнем верхне-д`харианском языке. Вырезанная в граните ниже факелов и золотых ваз бесконечная лента слов на том же самом почти забытом языке, кружила по всей комнате. Глубоко выгравированные письмена, мерцавшие в свете факелов, создавали такой эффект, будто они светились изнутри.

Чтобы не послужило причиной, которая заставила таять белый камень, когда-то блокировавший вход в усыпальницу, теперь она начала воздействовать и на саму комнату, хотя и не в той же самой степени.

Верна подозревала, что белый камень, который использовали чтобы перегородить вход — был заглушкой, жертвенной субстанцией, преднамеренно выбранной, чтобы она оттянула на себя и поглощала невидимую силу, которая была причиной неприятностей.