Тень богов - Джон Гвинн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Не обязательно будет так, – сказала Эльвар. – Все будет в наших руках. Наш выбор.
– Именно, – прошипела Успа. – Оглянись вокруг. Мелкие мужчины и женщины, мечтающие о боевой славе, как будто это главное в жизни.
– Так и есть, – свирепо сказала Эльвар. – Мужчины умирают, женщины умирают, все существа из плоти и крови умирают, но боевая слава живет. Чтобы стать песней, сагой, сказкой, передаваемой из поколения в поколение. Так мы будем жить вечно. Вот чего я хочу, чего хотим все мы.
– Я знаю, – сказала Успа, – и поэтому мне жаль тебя, Эльвар Стёррсдоттир.
Гренд повернулся и зарычал во все горло.
– Полегче, верный пес Эльвар, – проговорила Успа. – Это было всего лишь острое слово, а не острый клинок. – Она посмотрела на Эльвар, серьезно и печально. – Боевая слава – ничто; она пушинка на ветру. Любовь, родство, страсть, дружба – вот к чему мы все должны стремиться. То, что вы с Бьорром делаете каждую ночь за повозками, – вот это настоящее. Если бы ты жаждала этого, а не боевой славы. Если бы ты любила и почитала своих родных больше, чем славу и сказки. – Она пожала плечами. – Мир стал бы лучше.
– Только не моих родных, – сказала Эльвар, бросив взгляд на Успу, и в ее голове промелькнули мысли о презрительном лице отца, об усмешке брата Торуна. – Моих родных не так-то легко полюбить, и они продадут тебя быстрее, чем успеют толком рассмотреть. И уж если ты так сильно переживаешь, то почему ведешь нас к Оскутреду?
– Ради моего сына, – сказала Успа, и ее плечи опустились. – Я готова отказаться от всего, что мне дорого и важно, от всех моих прекрасных принципов, от всего великого, во что я когда-либо верила, ради сына. – Ее губы искривились от отвращения к себе. – Я лицемерка, видишь ли. Потому что материнская любовь – это слишком сильная вещь. Инстинкт, не сравнимый ни с каким иным. Я бы позволила миру утонуть в крови, если бы это означало, что мой Бьярн в безопасности и снова в моих объятиях.
Она отвернулась.
– Ты ошибаешься, – сказала Эльвар. – Родные – это проклятие. Ты не можешь выбрать их; они навязаны тебе. Они – яд. – Она махнула рукой. – Гренд мне ближе, чем отец или братья, и он верный и преданный. Хороший. Он выбрал этот путь, выбрал меня, как и я выбрала его. И этот выбор оплачен верностью и преданностью в десятикратном размере. Но Гренд не моего рода; в наших жилах не течет одна и та же кровь. Главное – это наш выбор. Посмотри вокруг, на Агнара, Бьорра, Солин, Лютых Ратников: они мне ближе, чем родные. Лучше. Я ценю их не потому, что в наших жилах течет общая кровь, а потому, что мы выбрали друг друга. Потому что мы поклялись друг другу. Мы стоим плечом к плечу в стене щитов, живем или умираем вместе.
Она поняла, что ее сердце колотится, а костяшки пальцев побелели, кулаки сжаты. Глубоко вдохнула. Медленно выдохнула.
– Наш выбор определяет будущее. Кому мы доверяем, кого мы любим. И от нашего выбора зависит, что будет с сокровищами, которые мы найдем рядом с Оскутредом. И дело не в родстве. И не в крови.
Успа смотрела на нее с жалостью и сочувствием в глазах. Она покачала головой.
– Хорошо быть молодой и наивной, – сказала она. – Кровь… дело всегда именно в ней.
Глава 45. Варг
Звуки проникали в сознание Варга мягко, словно рассвет, просачивающийся в мир. Треск горящих факелов, эхо, неразборчиво шелестящие голоса. Где-то ритмично капала вода.
Он понял, что ему холодно. И больно. Он открыл глаза.
И уставился в каменный потолок, блестящий от влаги. Тени на нем перемещались. Он увидел движущиеся фигуры, одна из них наклонилась, потом услышал шорох тихого разговора.
– Он очнулся.
Над Варгом появилось лицо: Торвик, который улыбался ему.
– Я знал, что ты будешь жить. Я говорил им, – сказал он. – Говорил! Ты настоящий боец, брат.
– Жить, – прохрипел Варг.
Воспоминания вихрем пронеслись в его сознании: красноглазый человек, окровавленный Глорнир на коленях, крики Вол и пламя в воздухе. Бледный меч.
Боль ритмично стучала в голове, левая сторона тела онемела.
Там, где меня поразил костяной меч.
Над ним появлялось все больше лиц: Свик, Рёкия, Эйнар.
– Где… – пробормотал Варг. Он зашевелился, почувствовал, как соломинки колют ему спину.
– Мы под землей, в пещере, – сказал Торвик. – Это место – чудо! Тут полно сокровищ. Реликвии, серебро. Кости бога!
Варг повернул голову, что было ошибкой: его тут же пронзила вспышка боли. Он увидел, что лежит на каменном полу, на ворохе соломы, рядом еще один человек: Йокул, без сознания, с пропитанной кровью повязкой вокруг головы. За Йокулом на полу – другие фигуры, две из них были закутаны с головы до ног в длинные льняные отрезы ткани. Халья опустился на колени рядом с одним из них. Слезы текли по ее щекам, рисуя светлые дорожки, через кровь и грязь.
Варг отвернулся. Ее горе так сильно разъедало душу, что ему показалось неправильным смотреть на нее.
Тут над ним появилась Рёкия.
– Ты сумел снять чехол с лезвия и застегнуть шлем, – сказала она. – Я очень горжусь тобой.
Теперь Варг уже не был уверен, действительно он проснулся или просто видит сон, потому что она улыбалась ему.
Свик оттолкнул Рёкию в сторону.
– Значит, ты снова с нами, задира, – сказал он с ухмылкой и подкрутил один из усов. Он вовсе не выглядел так, будто только что сражался в стене щитов, бился против скрелингов и тролля размером с амбар. Позади него возвышалась огромная голова Эйнара, который улыбался еще шире, чем под рассказы Свика у костра.
Потом Варг услышал, как открывается дверь, и за ней раздался чей-то командный голос.
– Ты молодец, – прошептал Свик, улыбнулся Варгу и погладил его по щеке. Затем Свика оттащили в сторону, и перед ним появилось новое лицо. Это была Вол, с лицом серым и осунувшимся, с черными кругами вокруг глаз. Она настороженно глядела сверху вниз.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила она.
– Мне больно, – пробурчал Варг. Пошевелился и понял, что большая часть боли исходит от ребер, с левого бока.
– Тебе повезло, что ты вообще чувствуешь хоть что-то. Коготь Орны оставил на тебе свой след, – она улыбнулась ему, положив прохладную руку на лоб. – У тебя храброе сердце, Варг Неразумный.
Он не чувствовал себя храбрым. Он просто пытался остаться в живых.
Пока красный туман не поглотил его, захлестнув с головой.
Он попытался
