Научная дипломатия. Историческая наука в моей жизни - Александр Оганович Чубарьян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так что наша «Всемирная история» – это еще и площадка для диалога. Мы приглашаем зарубежных коллег обсуждать острые вопросы. Несмотря ни на какие санкции, к нам в прошлом году на конференцию по столетию революции приехали 30 ученых из США. В сотрудничестве заинтересованы Германия, Австрия, Польша, Израиль… В ООН уже запросили издание нашего шеститомника. Но все-таки этот труд рассчитан прежде всего на наше общество, поскольку главная его задача не поиск в истории взаимных претензий, а объединение.
История всегда многовариантна
23.11.2018, «В мире науки», Наталия Лескова
Академик Александр Чубарьян о том, почему историческая наука подобна «эффекту бабочки», почему в современной России вырос интерес к истории, но так и не научились сохранять исторические памятники
– Александр Оганович, вы выросли в семье замечательного библиотековеда, директора знаменитой Ленинской библиотеки. Выходит, ваша любовь к книгам была предопределена?
– У нас дома царил культ книги. Это ощущение я запомнил на всю жизнь. Папа действительно занимался библиотечным делом. Во время войны он был ранен, находился в госпитале в Ленинграде, и рана у него долго не заживала. Госпиталь был рядом с публичной библиотекой, и отец каждый день туда ходил на костылях. Сегодня выглядит символично, что он с войны привез диссертацию на тему «Техническая книга в эпоху Петра I». Он собирал все, что связано с книгами. Во время войны начал с почтовых открыток, посвященных книгам, писателям и т.д. Собирал марки, также посвященные юбилеям книг. Ну и миниатюрные книги – это было его главное хобби. Тогда это было очень популярно. У нас дома в коллекции до сих пор есть две самые маленькие миниатюрные книги – Библия на семи языках и Олимпийская хартия. Кстати, Н.С. Хрущев терпеть не мог миниатюрные книги и не разрешал издавать свои труды в миниатюре. А вот Л.И. Брежнев, наоборот, любил это.
– Наверное, отец хотел, чтобы вы продолжили его дело?
– Когда я окончил школу, встал вопрос, куда мне идти дальше. У меня была золотая медаль, так что поступать мог куда угодно. Я собрался в МГИМО, поскольку интересовался международными событиями. Но папа был человек гуманный, мягкий, и накануне подачи документов он мне говорит: «Может, все-таки пойдешь в классический университет?» Так я стал студентом исторического факультета МГУ. Потом поступил в аспирантуру Института истории Академии наук СССР и с тех пор работаю здесь. Уже почти 60 лет. Должности менялись от научного сотрудника и директора до научного руководителя, а место работы оставалось прежним. Директором института я стал в 1988 году и занимал эту должность 30 с лишним лет. Параллельно в течение 12 лет преподавал в Дипломатической академии и МГИМО.
– То есть страсть к политике все-таки осталась?
– Да. Когда я был молодым человеком, я составлял картотеку основных политических партий всего мира. Тогда не было такой возможности, как сейчас, – нажать кнопочку и получить все сведения. А мне было интересно. Есть такая организация, я возглавляю ее – Национальный комитет историков, который существует для поддержания международных связей. Я там работаю уже много лет, а еще был вице-президентом Международной организации историков мира, так что ездил беспрерывно на разного рода заседания, был на всех мировых конгрессах историков. В первый раз я выехал в 1965 году, совсем молодым. Многих моих нынешних учеников еще на свете не было.
– Александр Оганович, давайте поговорим об институте, где вы работаете всю свою научную жизнь. Ведь он создан очень давно, в первые годы советской власти?
– Институт был создан в 1936 году. Он назывался Институт истории и такое название сохранял вплоть до 1968 года, когда его разделили на два института – всеобщей истории, где мы сейчас беседуем, и российской истории. Институт всеобщей истории РАН фактически занимается всем миром. Первое время мы вообще не занимались Россией, но уже 25 лет как занимаемся, только не внутренней историей, а Россией в контексте мировой истории. Мы изучаем историю от античности до наших дней; как говорили в мое время – от Адама до Потсдама. В этом смысле у нас уникальный институт. Всегда были сильные отделы по истории Древнего мира, Средних веков. Думаю, это лучшие в России отделы. Хотя новая и новейшая история представлены достойно.
– У вас есть также отделы, изучающие историю стран Латинской Америки, США и Канады?
– Не только. Есть небольшой, но очень продуктивный центр африканской истории, есть проект «Восток – Запад» по азиатским странам. Что радует – в институте много молодежи. А вообще, новый этап в жизни института начался в канун перестройки, когда мы провели большую конференцию «Всеобщая история: обновление наших исторических представлений».
– Чем новые взгляды кардинально отличаются от прежних?
– Бессмысленно скрывать, что до конца 1980-х годов все наши учреждения были идеологизированы. Как и издания, особенно касающиеся новой и новейшей истории XX века. Кроме того, произошли большие перемены в мировой науке: появилась как одно из очень важных направлений микроистория – la vie quotidienne (фр. «история повседневной жизни»). Центр тяжести переместился с крупных, как в марксистское время, закономерностей на частную жизнь, в центре которой – человек.
Тема истории человека в окружающем мире стала сквозной на всех мировых конгрессах: болезни в истории, преступления в истории, голод в истории, детство, гендер в истории. Самые разнообразные темы – но все через призму личности человека.
Одновременно происходит возвращение к глобальным подходам. Я бы сказал, что произошел синтез микро– и макроистории. Очень популярна идея глобальной истории, и в связи с этим у нас возникла идея написания «Всемирной истории», которую мы сейчас закончили.
– Но ведь она издавалась в советское время?
– Да, в 13 томах. Но это были совершенно другие книги. Изменилось время, стало другим наше государство. А сейчас это первая российская «Всемирная история», которую мы представляем на суд нашей общественности и всего мира. Попутно у нас в институте укрепляются международные связи. Есть совместные комиссии с Германией, Австрией, Литвой, Латвией, развиваются активные контакты с другими странами – Польшей, Францией. Появилось новое направление: мы начали готовить учебные пособия для преподавателей средней школы совместно с другими странами. Например, с Германией – готовы уже два тома. Начали с XX века, потом XVIII век, сейчас заканчиваем XIX век.
С Австрией только что вышло
