«Коль дожить не успел…» Воспоминания о Владимире Высоцком - Игорь Васильевич Кохановский

Назавтра все повторилось, с той лишь разницей, что часов в пять вечера мы с ним уже сели в такси. Было довольно прохладно, и я открыл в машине окна, а так как до Магаданского аэропорта около 60 километров, ехать больше часа, то по пути Володя пришел в себя.

Сажая его в самолет, я поведал стюардессе, что вот это артист Высоцкий (она сказала, что узнала его, так как смотрела фильм «Вертикаль»), прошу холить и лелеять. Вручил ей незаметно бутылку коньяка и сказал, что давать только в экстренных случаях – если начнет буянить.

Через несколько дней я позвонил в Москву узнать, как там дела у Володи, все ли обошлось. Оказалось, все прекрасно, в Одессе он все закончил, хотя на несколько дней все же пришлось лечь в больницу – остановить запой.

А в результате этого краткосрочного «рейда» появилась еще одна прекрасная песня – «Нагайская бухта», или, как она названа в одном из Володиных сборников, «Я уехал в Магадан».

Ты думаешь, что мне – не по годам,

Я очень редко раскрываю душу,

Я расскажу тебе про Магадан —

Слушай!

Как я видел Нагайскую бухту

да тракты, —

Улетел я туда не с бухты —

барахты.

Однажды я уехал в Магадан —

Я от себя бежал, как от чахотки.

Я сразу там напился вдрабадан

Водки!

Но я видел Нагайскую бухту

да тракты, —

Улетел я туда не с бухты —

барахты.

За мной летели слухи по следам,

Опережая самолет и вьюгу, —

Я все-таки уехал в Магадан

К другу!

И я видел Нагайскую бухту

да тракты, —

улетел я туда не с бухты —

барахты.

Я повода врагам своим не дал —

Не взрезал вены, не порвал аорту, —

Я взял да как уехал в Магадан,

К черту!

Я увидел Нагайскую бухту

да тракты, —

Улетел я туда не с бухты —

барахты.

Я, правда, здесь оставил много дам, —

Писали мне: «Все ваши дамы биты!» —

Ну что ж – а я уехал в Магадан, —

Квиты!

И я видел Нагайскую бухту

да тракты, —

Улетел я туда не с бухты —

барахты.

Когда подходит дело к холодам, —

Пусть это далеко, да и накладно, —

Могу уехать к другу в Магадан —

Ладно!

Ты не видел Нагайской бухты —

Дурак ты!

Улетел я туда не с бухты —

барахты.

Но песню эту я услышу потом, по приезде в Москву. Тогда же, после Володиного визита, после его краткосрочной больницы, я как-то позвонил домой – узнать от моей мамы, как там дела у Володи, и мама сказала, что ей звонила Нина Максимовна, мама Володи, интересовалась, когда я приеду, сказала, что сын ее опять запил, все от него отвернулись, отец умыл руки, Люся тоже устала от такого мужа, она одна ничего не может сделать, а был бы я, может, в чем-то ей помог. У меня должен был быть долгий отпуск – за три года, это шесть месяцев, и я рассчитывал приехать вместе со Светой примерно в августе (она не могла раньше). Но тут, извинившись перед Светой и объяснив ей ситуацию с Володей (а он опять загремел в больницу), я решил ехать в Москву немедленно, а она пусть приезжает следом, как только ее отпустят.

Через пару дней я уже был у себя на улице Горького. А на следующий день ко мне приехал Володя (его опять быстро привели в чувство и отпустили).

Обнялись, и было ощущение, что только вчера расстались. Правда, с момента его приезда в Магадан прошел-то всего месяц.

– Я тебе хочу кое-что показать, – сказал он заговорчески и взял гитару. Я услышал:

Возвратился друг у меня

Неожиданно.

Бабу на меня променял —

Где же это видано!

Появился друг,

Когда нет вокруг

Никого – с этим свыкнулся,

Ну, а он в первый раз

Враз все понял без фраз

И откликнулся.

Может, это бред, может – нет,

Только знаю я:

Погасить бы мне красный свет!

И все же зажигаю я…

Оказался он,

Как брони заслон,

А кругом – с этим свыкнулся —

Нет как нет ни души —

Хоть пиши, хоть вороши,

А он откликнулся.

Правда, этот друг – если нет

Ну ни грамма вам!

А у меня уже много лет —

С детства самого.

Он передо мной,

Как лист перед травой,

А кругом – с этим свыкнулся —

Ни души святой,

Даже нету той…

А он откликнулся.

– Васёчек! Я – твой должник, и когда рассчитаюсь – одному богу известно…

– Да что ты, Васёчек! Я так рад, что ты приехал, тем более ты же говорил, что вроде не раньше августа.

– Да, потому что Светку раньше не отпустят, а мы хотели вместе…

– А вот еще, послушай. Это Марине.

Песня была отчаянная – слышалась грусть о женщине, которая далеко. Но в ней были такие слова почти рядом: «со звездою в лапах» рифмовалось с «в пумах косолапых»… Я сказал, что ему, городскому, столичному парню писать о каких-то «пумах» не есть хорошо…

– Ладно, Васёчек, не придирайся. Может, потом исправлю…

А через несколько дней он позвонил мне рано утром.

– Васёчек, привет. Ты видел сегодняшнюю «Советскую Россию»?

– Нет. А что там?

– Там жуткая статья про меня. Сейчас приеду.

Когда я открыл ему дверь, то увидел все того же улыбающегося Володю, каким он был, верней, казался почти всегда. Правда, улыбка на сей раз была грустноватая. А когда он закурил и немного пришел в себя, стало заметно, как он расстроен и разозлен.

Статья называлась «О