Японская война 1904. Книга третья - Антон Дмитриевич Емельянов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так вот все это тоже было важно, но истинным сокровищем был сам состав. С новыми четырехосными вагонами мы без каких-либо опасений смогли разместить на усиленных платформах наши 6-дюймовки. И для брони еще место осталось! Для сражения при переправе подготовили и более легкие вагоны с пулеметами, но сейчас они были уже не нужны. Только крупный калибр, только снаряды к нему, чтобы максимально быстро курсировать вдоль всей линии фронта и не жалеть огня.
Я мысленно понадеялся, что капитан Афанасьев успеет переехать с позиций у Буденного к поезду, но, если и нет, ничего страшного. Остальные артиллеристы у нас тоже неплохи… С этими мыслями я потратил еще несколько минут на сбор последней актуальной информации по собранным силам. Потом последние приказы, и вместе со всеми резервами я отправился на передовую. Время наступать.
Мы двигались параллельно Тайцзыхэ, на правом фланге гремели пушки с неуловимого для вражеский батарей поезда, на левом горела очередная деревня. Китайцы даже при поддержке пулеметов не могли сбить окопавшиеся регулярные силы японцев, но вот держаться рядом и действовать на нервы у них получалось. Мы же шли вперед. Пока врага не было, двигались небольшими группами. Как только кто показывался, начинали окапываться и ждали.
В ближайшем тылу, стоило строевым частям хоть немного продвинуться, сразу начинали строить две железные дороги. Одну чтобы подтянуть поближе мортиры и горные пушки. Вторую чтобы сделать поворот от главной ветки, где курсировал бронепоезд, и дать ему возможность подъезжать поближе и проходиться не только по северным позициям, но и по вражеским тылам. В мирное время мы все-таки смогли выйти на скорость километр полевой железной дороги в час, сейчас, учитывая, что японцы встречным обстрелом старались мешать нам как только можно, выходило в два раза медленнее.
Но мы все равно продвигались вперед! Забавно, но, подвозя все наши батареи по одной железной дороге, мы фактически повторяли маневр японцев. Собирали артиллерию в кулак и полностью подавляли врага. Учитывая, что все пушки по фронту били навесом, а 6-дюймовки в нужный момент могли и помолчать, я собирал солдат перед японскими позициями прямо во время обстрела. Да, уходило время на постоянную прокладку новых телеграфных кабелей, связисты на радиопередатчиках сидели без отдыха, пытаясь уловить хоть какие-то новости с других направлений. Но, главное, мы двигались. К вечеру прошли почти 6 километров, отогнав японцев и заодно подобрав несколько наших батальонов и даже полков, которые уже считали, что их отрезали, и единственное, на что надеялись, это прорываться в темноте.
— Надо уходить! — было первым, что сказал мне замотанный с головой кровавыми бинтами офицер в форме штабиста 1-го Сибирского Штакельберга. Последний новенький за этот день. — Враг уже захватил Янтайские копи, а как возьмут станцию Янтай, так уже никто и не уйдет.
— Я знаю, — честно ответил я, невольно думая о том, как же похожи все разговоры со спасенными и присоединившимися к нам частями.
— И? Даже если они не атаковали сразу, то, как только отойдут основные силы, нас отрежут!
— Или мы их, — улыбнулся я.
— Думаете, если они потратили силы на отход, вы пробьете японцев по центру? Полковник, про вас много разного говорят, иногда вы творите совершенно невероятные вещи, но… Есть то, что просто невозможно. Кто-то ушел в прорыв, кто-то занят частями перед Ляояном, но у врага только перед вами не меньше 60 тысяч.
Раненый штабист 1-го стрелкового смотрел на меня тяжелым взглядом и не верил, что у нас еще есть шансы.
Глава 10
Очередной душевный разговор с очередным спасенным офицером, который разве что в лоб не сказал, что мы обречены.
— Перед нами все же не 60, а скорее только 40 тысяч японцев, — поправил я его. — Не меньше трети 1-й армии Куроки, вся 4-я армия Нодзу и… Пожалуй, пока все. Оку, пока перед ним еще стоят остатки Южного отряда, не перебросить подкрепления так быстро.
— Как только корпуса Штакельберга и Иванова уйдут, быстро или не быстро, против вас будут все.
— Что ж, тут вы совершенно правы, — кивнул я. — Поэтому мы торопимся.
— Прежде чем атаковать позиции перед нами, вы их полчаса обстреливали.
— Мы торопимся, но не спешим. Поверьте, так гораздо быстрее, чем переть в лоб и раз за разом получать по зубам.
— Но все равно… — штабист так натерпелся за этот день, что просто потерял веру. — Вы уже столько потеряли солдат сегодня. Столько потеряете завтра! Зачем все эти смерти⁈
А вот и тот самый вопрос, к которому приходят все, кто лишился надежды. С другой стороны, этот человек не сбежал, остался вместе с солдатами и стоял с ними до последнего. И у меня есть для него ответ.
— Одна тысяча сто сорок семь человек — вот потери 2-го Сибирского погибшими и ранеными за этот день. В то же время за счет оставшихся отрядов вроде вашего мы подросли больше чем на тринадцать тысяч человек и почти сто орудий, среди которых целая батарея тяжелых пушек. Нас было меньше двадцати тысяч, сейчас больше тридцати. Так что идите спать, подполковник, у вас будет пара часов, чтобы привести себя в порядок, а потом для вашего отряда будет новое задание.
Несколько очень долгих секунд этот чуть было не потерявший себя офицер смотрел на меня не верящим взглядом, а потом его глаза вспыхнули. Некоторые люди в подобные моменты расслабляются, другие же, наоборот, открывают новое дыхание. Этот был точно из вторых! А значит, ему можно будет выдать задание посложнее. Например, прикрывать ту самую батарею тяжелых пушек, пока ее не поставят на новый бронепоезд. Если мы сегодня ночью подготовим дополнительные пути, если люди Мелехова успеют дособрать поворотные механизмы для новых вагонов, то завтра мы станем сильнее не в два раза, как можно было бы подумать. А больше, гораздо больше!
— Кстати, а как вас зовут? — я выработал правило, что знакомлюсь с новенькими только когда они придут в себя.
— Помощник начальника штаба 1-й стрелковой бригады Лавр Георгиевич Корнилов, — шустро представился мой новый знакомый, дальше, впрочем, он добавил уже немного тише. — Мы, правда, еще только формируемся, полное развертывание планируется не раньше октября, но генерал-майор Русанов хотел,
