Японская война 1904. Книга третья - Антон Дмитриевич Емельянов

И снова известное имя, и снова человек пришел на эту войну чуть раньше, чем должен был. В моей истории Корнилов Ляоян не застал, а вот в штабе действительно служил. Причем сам перевелся с аналогичной должности в Санкт-Петербурге, что не могло не вызывать уважение. Я невольно задумался, сколько уже встретил знакомых по книгам имен и фамилий, вот только… Если из будущих красных у меня есть Буденный, то белых набралось уже гораздо больше. Интересно, как так вышло? Они были моложе и еще просто не подросли или предпочитали в принципе не принимать участие в царских войнах?

Впрочем, это лирика. Главное, я бы, пожалуй, хотел сохранить при себе Корнилова, хотя бы чтобы просто приглядеться к будущему Верховному главнокомандующему.

— Тогда с учетом вашего… опыта немного изменим планы, — заговорил я вслух, продолжая мерить взглядом Лавра Георгиевича. — Передавайте ваших солдат дежурному офицеру, их отправят в тыл на переформирование. Вы же… Даю три часа, чтобы добраться до госпиталя, показать ваши раны, и если княжна даст добро, то буду ждать вас у себя в штабе.

— Есть, через три часа прибыть в штаб 2-го Сибирского, — на губах Корнилова мелькнула довольная улыбка.

* * *

Лавр Георгиевич за свою жизнь никогда не сидел на месте. Он закончил артиллерийское училище, а потом резко взял и на три года уехал в Туркестан, самое горячее место в империи. Место, где столкнулись интересы России, Афганистана, Персии и, конечно, Англии — многие считали, что если где когда-нибудь и вспыхнет большая война, то именно тут. Однако время шло, но никто не решался начать активные действия, и Лавр Георгиевич воспользовался подвернувшейся оказией, чтобы вернуться в Санкт-Петербург и поступить в Академию Генерального штаба. Окончил ее с серебряной медалью, женился, у него родилась дочь…

Многие молодые офицеры могли бы на этом успокоиться и остановиться, решив, что жизнь удалась, но Корнилов снова уехал в Туркестан, а потом и в Индию. Официально чтобы изучать нравы и народы Белуджистана, а на самом деле — чтобы написать отчет о британских колониальных войсках. Многие тогда говорили, что Корнилов был рожден исследователем и разведчиком, но сам Лавр Георгиевич мечтал о генеральских погонах. Поэтому, вернувшись в 1904-м в столицу и получив желанное многими место в генеральном штабе, он почти сразу перевелся на восток. Туда, где война, туда, где умные люди вроде полковника Макарова могут сделать стремительную карьеру.

И вот он столкнулся с тем самым героем Японской войны и теперь пытался составить все, что увидел, в единый портрет. С одной стороны, в Макарове иногда проскальзывало что-то гражданское, с другой — мелькала в нем и та жесткость, которую Корнилов замечал у британцев. Если сложить все это со слухами, которые ходили о полковнике раньше, то получался довольно интересный вывод. Потерянный в обычной жизни, как только он попал в жернова серьезной войны, Макаров преобразился. Вернее, начал преображаться, и каким генералом станет в итоге, можно было только гадать.

В том, что Макаров станет генералом, Корнилов не сомневался. Тут он как раз доехал на санитарном поезде до госпиталя и на мгновение замер от удивления. Что он привык видеть даже в лучших больницах Красного креста? Грязь, потерянных людей с уже обработанными или еще нетронутыми ранами и, конечно, запах. Бесконечный запах гноя и скомканной грязной одежды, которую никогда не успевают разобрать и вовремя постирать.

В полевом же госпитале 2-го Сибирского все было по-другому. Первым, что бросалось в глаза, был порядок. Каждого прибывшего принимали в специальном сортировочном отделении и дальше отправляли уже только с сотрудниками больницы, которых почему-то хватало на всех. Корнилов сначала даже растерялся, пытаясь понять, где Макаров смог набрать столько медиков, но потом понял, что тут просто много вспомогательного персонала из местных. Китайцы, корейцы — они встречали новеньких, отвозили на процедуры стареньких, чистили дорожки… Да, чтобы на территории не было грязи, все переходы между корпусами были выложены поднятыми на десять сантиметров от поверхности деревянными дорожками, причем достаточно широкими, чтобы на них могли без проблем разойтись две группы с носилками.

Именно по такой дорожке Корнилова после снятия бинтов и первичного осмотра отвели в отделение для легкораненых. И вновь Лавр Георгиевич нашел, чему удивиться.

— Смотрите на наши спортивные снаряды? — рядом с ним остановилась незнакомая девушка в строгом белом платье и таким же строгим лицом, на котором выделялись бесконечно добрые глаза. Удивительное сочетание.

— Да. Зачем они?

— Идея Вячеслава Григорьевича. Он предложил поставить, чтобы выздоравливающие могли держать себя в форме. А кому-то и для выздоровления мышцы нагружать нужно, так что двойная польза. Естественно, все под присмотром фельдшера по физической культуре, но даже так раненые довольны. А когда они довольны, то выздоравливают гораздо быстрее.

— Но… Разве стоит все это делать, если, возможно, уже завтра нам придется уходить к Мукдену?

— Не думаю, что Вячеслав Григорьевич отступит, — девушка улыбнулась так искренне, что Корнилов невольно ей ответил. — Но даже если и так, материалы для площадки у нас закуплены с запасом, сборка занимает меньше половины дня. Так что, по регламенту, если мы где встаем хотя бы на неделю, то будем собирать. А если дольше, то еще и бременский бассейн поставим. При некоторых ранениях водные процедуры будут очень полезны.

— Вы очень интересно рассказываете, — Корнилов постарался взять себя в руки. — Меня зовут Лавр Георгиевич, а вы…

— Княжна Гагарина, начальник отделения для легкораненых 2-го Сибирского корпуса, — и тут же, словно отвечая на все возможные вопросы. — Вместе с вами пришла сопроводительная бумага от Вячеслава Григорьевича, он просит по возможности вернуть вас побыстрее, и на это есть все шансы. В приемном фельдшеры ничего серьезного не заметили. Сейчас еще на всякий случай к вам подойдет доктор, поверьте, у них большой опыт и понимание, кому нужно еще полежать, а кому можно уже и снова за подвигами.

В голосе девушки мелькнула легкая укоризна.

— Спасибо, княжна, — Корнилов поклонился.

— Пройдемте, я провожу вас дальше. И… — тут она впервые смутилась. — Как там Вячеслав Григорьевич? А то он к нам редко заходит, война.

— Он цел, бодр и… — Лавру Георгиевичу очень хотелось утешить эту милую девушку, которая смогла организовать и удержать в ежовых рукавицах столь величественное место и которая определенно испытывала какие-то чувства к Макарову. Вот только есть люди, созданные для мирной жизни,