Ночь ведьмы. Книга первая - Сара Рааш
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я беру свою порцию, затем подталкиваю Фрици, чтобы она взяла свою у Ганса, который протягивает руку, не поднимая головы. Как только Фрици берет у него еду, Ганс поворачивает руку ладонью вверх. Я вкладываю в нее монеты и не отхожу, пока он не ощупает их и не кивнет, опустив деньги в кошель.
– Danke[29], – говорю я, когда мы отворачиваемся. Ганс кивает, добавляя вурст на шпажку.
Мы движемся к центру рынка, где полно народу. Я ем быстро, мясо еще горячее.
– Он слепой, не так ли? – спрашивает Фрици, оглядываясь через плечо.
– Помимо прочих недугов, да, – отвечаю я. Ганс занялся торговлей на рынке год назад, после того как его дочь – единственный человек, которому было не все равно, жив он или мертв, – была объявлена ведьмой и сожжена. Ее обвинителем оказался мужчина, разгневанный тем, что она отвергла его ухаживания. Он поклялся перед архиепископом, положив руку на Библию, утверждая, что она наложила на него любовные чары, чтобы вызвать в нем вожделение. Он клялся, что Ганс потерял зрение из-за сделок его дочери с дьяволом.
Я часто думаю об этом. О том, как тот мужчина клялся перед Богом в том, что было ложью. О том, как он использовал несчастье и нездоровье отца, чтобы осудить дочь. О том, что это ничего для него не значило. Ничего не значило и для архиепископа, который слышал правду от Ганса. Ганс умолял сохранить жизнь дочери, но у него не нашлось денег, чтобы подтвердить свои показания.
Фрици откусывает кусочек сосиски и вздыхает от удовольствия.
– Я никогда не пробовала такую вурст раньше.
– Ганс из Кобурга, – поясняю я. – Его метод приготовления вурст на костре из сосновых шишек завоевывает популярность, дым придает мясу особый вкус.
– Кобург? – Фрици приподнимает брови, глядя на меня. Кобург находится на востоке, это один из тех городов, где Мартин Лютер провел Протестантскую Реформацию. Для католиков он был еретиком, для протестантов – лидером, его имя навсегда изменило положение восточных княжеств. Кобург был городом, где Лютер перевел Библию с латыни на немецкий, позволив любому человеку – по крайней мере, любому, умеющему читать, – познать Слово Господне.
По мнению архиепископа Трира, подобная свобода в отношении к Богу является предательством. Но если бы каждый грамотный человек мог разглядеть смысл, стоящий за цитатами из писания, которые он использует в качестве оружия, возможно, ядовитые слова, с помощью которых он загоняет невинных людей на костры, потеряли бы свою силу. В прошлом году архиепископ отправил меня в Меринг с заданием уничтожить источник нарастающего интереса к протестантству на границе. Я нашел священника, который обращал в свою веру католиков, но, вместо того чтобы убить его, я поговорил с ним. Мои надежды, что там, возможно, церковь была более понимающей и открытой, оказались уничтожены. Библия, возможно, и доступна для чтения, но люди, принадлежащие к протестантству, стремятся скрыть толкования, отличные от их собственных. Те же старые предрассудки восстают против евреев, против женщин, против тех, кто отличается от остальных.
Может, я и верю в Бога, но ни одна церковь не заслуживает моей веры.
Я отрываюсь от мрачных мыслей и вижу, как Фрици делает большой глоток пива из ковша. Девушка с ведерком поворачивается ко мне.
– Она сказала, что вы заплатите. – Ее кокетливая улыбка отличается от улыбки той, которая предлагала мне выпить раньше, той, которая вздрогнула, увидев мою эмблему.
Я протягиваю девушке монету. Фрици делает еще глоток пряного пива, и я протягиваю второй пфенниг.
– Пошли, – говорю Фрици, прежде чем она успевает сделать третий глоток.
– Это хорошее пиво! – сообщает она девушке, которая хихикает.
– Вряд ли такое уж хорошее, – бормочу я, когда торговка не слышит. Фрици вскидывает бровь. – Моя сестра варит лучшее.
– Полагаю, приправляя мускатным орехом? – Она легко тычет меня в ребра.
– Да, – отвечаю, не в силах сдержать раздражение в голосе. – Готовит в медном котле, который достался ей от нашей матери.
Фрици смотрит на меня, но ничего не отвечает. Но при мысли о Хильде я снова мрачнею.
– Нам нужно найти… – начинаю я, но Фрици уже ушла, направившись к прилавку со стеклянными безделушками. Шаткий деревянный стол кажется недостаточно прочным для хранения таких хрупких вещиц.
– Не думал, что ты из тех, кто любит безделушки, – говорю я.
Фрици бросает на меня обиженный взгляд:
– Мне нравятся красивые вещи.
«Как и мне», – думаю я, и, слава Христу Всемогущему, эти слова не срываются случайно с моих губ.
– Вот это, – говорит Фрици, указывая на осколок стекла с голубыми вкраплениями, подвешенный, как амулет, на кожаном ремешке. – Когда я была маленькой, одна из моих кузин разбила старую синюю бутылку, и я плакала и плакала, потому что та была очень красивой. Моя мама положила кусочек на блюдо с песком и водой и сказала, что, если я хорошенько потру, стеклышко превратится в драгоценный камень. Я знаю, это было лишь стекло, но… – Она смотрит на меня. – Это было волшебно.
Я не могу удержаться от улыбки, замечая тайный смысл ее слов, и представляю, как маленькая Фрици стачивает острые края осколка, пока он не превратится в бусинку.
– Когда я был младше, ездил в Венецию. Мой отец отправился в паломничество в Рим, и мы совершили дополнительное путешествие. Я видел стеклодувов.
Глаза Фрици загораются, когда я описываю, как стеклодув, стоя перед пылающей печью, поворачивал длинную трубу, а затем металлическими тисками сдавливал раскаленное стекло.
– И вот так он сделал лошадь.
– Лошадь? – Фрици широко распахивает глаза, зачарованная моим рассказом.
– Я учился в Венеции, – говорит торговец за прилавком, привлекая наше внимание. – Венецианскую безделушку для вашей девушки? – Он толкает стол, и стекло звенит.
Я склоняю голову в притворном почтении. Любой стеклодув, претендующий на венецианское мастерство, безусловно, заслуживает уважения, но я вижу, что этот думает, будто сможет вынудить меня потратиться, чтобы произвести впечатление на Фрици. Он, вероятно, решил, что я хвастался, когда упоминал о паломничестве, но я говорю по-итальянски:
– Sai come fare il culo di un cavallo?
– Ой, – говорит мужчина, его глаза расширяются. – Конечно, сэр, я, э… Я встречал человека, о котором вы говорите. – Очевидно, он понятия не имеет, что я сказал, даже Фрици это понимает, и ее смех звучит ясно, напоминая мне венецианское стекло.
– О Liebste, купи мне что-нибудь красивое из этого стекла, – говорит она с наигранным кокетством. Я знаю, что она издевается надо мной, называя меня «любимым»,
