Проклятие Шалиона - Лоис МакМастер Буджолд

все мы полагали, что новый, энергичный, молодой лорд позволит нам начать все с чистого листа. Но этот оказался еще хуже! Он намеренно творит зло и беззаконие! Кэс! Они оправдали казначея и выгнали ди Яррина! Они даже не посмотрели на письма, на отчетность, а бумаг у нас было два сундука! Клянусь, они приняли решение еще до заседания совета!

Кэсерил не видел Палли в такой ярости с того дня, как новость о продаже Готоргета рокнарийцам стала известна изголодавшимся и израненным защитникам крепости. Он откинулся на спинку кресла и принялся задумчиво теребить бороду.

– Я подозреваю… нет, я уверен в том, что Дондо ди Джироналу заплатили. Он ведь теперь начальник нашего казначея, и, похоже, орден он будет использовать как собственную дойную корову, а наши два сундука доказательств пойдут на растопку каминов Храма Дочери. Вчера один из священников на лестнице нашептал мне на ухо, что Дондо отправил шесть отрядов нашего ордена в помощь наследнику Ибры – как простых платных наемников. Но это не входит в наш мандат! Это не имеет ни малейшего отношения к святым делам ордена Дочери! Это хуже, чем кража денег. Он крадет чужую кровь!

Шорох и чье-то дыхание заставили Палли остановиться. Они с Кэсерилом посмотрели в сторону двери, ведущей во внутренние покои. Опершись о косяк двери, в проеме стояла леди Бетрис, а из-за ее плеча выглядывала принцесса Изелль. Глаза девушек были широко раскрыты от изумления.

Палли открыл, после чего закрыл рот, сглотнул, вскочил с кресла и, поклонившись, сказал:

– Принцесса! Леди Бетрис! К сожалению, я вынужден покинуть вас. Сегодня я возвращаюсь в Паллиар.

– Нам очень жаль расставаться с вами, марч! – слабым голосом проговорила Изелль.

Палли повернулся к Кэсерилу.

– Кэс, – сказал он извиняющимся тоном, – мне жаль, что я не поверил твоим словам по поводу ди Джироналов. Это было не безумие. Отнюдь! Ты оказался прав по всем пунктам.

Кэсерил с горечью усмехнулся:

– Я думал, мне удалось тебя убедить.

– Старина ди Яррин такой же проницательный, как и ты. Он с самого начала подозревал, что мы останемся с носом. Я еще спросил его, зачем мы въезжаем в Кардегосс с таким большим отрядом, и он сказал: Мальчик мой, такой отряд нам нужен не для того, чтобы въехать, а для того, чтобы выехать. Я тогда не понял его шутки. Теперь мне стало все ясно.

Палли грустно улыбнулся.

– Так вы не вернетесь в Кардегосс? – спросила леди Бетрис обеспокоенно, приложив ладонь к губам.

– Клянусь именем Богини, – ответил Палли и, ритуально приложив ладонь ко лбу, губам, груди и животу, в конце концов прикрыл ею сердце. – Если я и вернусь, то только на похороны Дондо ди Джиронала.

Вытянувшись в струнку, он отдал честь дамам:

– Леди!

После этого склонился к столу, за которым сидел Кэсерил и поцеловал его руку. Кэсерил сердечно ответил на жест прощания.

– Прощайте! – произнес Палли наконец и, развернувшись, вышел из комнаты.

Пространство вокруг того места, которое Палли занимал в комнате, казалось, обрушилось и заполнило его, втянув внутрь дам. Бетрис на цыпочках подошла к наружной двери и выглянула – удостовериться, что там никого нет.

Кэсерил взялся за перо и принялся нервно крутить его в пальцах.

– Сколько вы успели услышать? – спросил он.

Бетрис взглянула на принцессу и ответила:

– Я думаю, все. Марч не сдерживал своих чувств.

Ее лицо выражало крайнюю степень обеспокоенности.

Теперь Кэсерилу нужны были средства, чтобы успокоить и ее, и принцессу.

– Марч рассказывал о закрытом совещании совета ордена Дочери, – сказал он. – Ему не следовало говорить об этом за пределами Храма.

– Но разве он не является гвардейцем Дочери и членом совета? Если так, то у него не меньше прав, чем у кого бы то ни было из тех, кто служит Богине, – сказала Изелль.

– Да, но в своей горячности он высказал обвинения в адрес генерала ордена, подтвердить которые он… он не в состоянии.

Изелль пристально посмотрела на Кэсерила.

– Но вы ведь верите ему? – спросила она.

– Дело не во мне и не в том, во что я верю или не верю.

– Но если то, что рассказал марч, правда, то это – преступление. Даже хуже, чем преступление. Это богохульство, надругательство над верой в короля и Богиню, а также над всеми, кто присягнул исполнять их волю!

Она видит все возможные следствия. Это хорошо! Хотя подождите, милые дамы…

– Мы не видели доказательств, – проговорил он. – Может быть, они не удовлетворили членов совета, и он отверг их как несостоятельные. Мы же не знаем!

– Но если мы не видели улик, которые представил на суд совета марч ди Паллиар, мы же можем исходить из того, что мы знаем о людях, и уже на основе этого судить о том, кто прав, а кто – нет?

– Нет, – твердо ответил Кэсерил. – Даже завзятый лжец может время от времени говорить правду, а самый честный человек в исключительных обстоятельствах лгать.

Бетрис обеспокоенно посмотрела на Кэсерила.

– Вы считаете, что ваш друг лгал?

– Как мой друг, конечно же, нет… Но он мог ошибаться.

– Все это слишком туманно, – решительно заявила принцесса. – Я спрошу совета у Богини.

Кэсерил, вспомнив, каким образом она воспользовалась советом Богини в прошлый раз, поспешил сказать:

– Не нужно обращаться за советом в столь высокие сферы, принцесса. Вы случайно услышали чьи-то тайны и должны следовать простой человеческой обязанности – никому их не раскрывать. Ни словом, ни делом.

– Но если это правда, это очень серьезно, лорд Кэс.

– И тем не менее, симпатии или антипатии в наших суждениях о ком-то или о чем-то весят не больше, чем досужие слухи.

Изелль задумчиво нахмурилась.

– Мне действительно не нравится лорд Дондо. Он странно пахнет, а руки у него горячие и потные.

Бетрис кивнула с гримаской отвращения и добавила:

– Точно! И он всегда норовит до тебя дотронуться. Фу!

Перо выпало из пальцев Кэсерила, испачкав ему рукав капелькой чернил. Он отложил бумаги в сторону.

– Вот как? – спросил он, как ему показалось, тоном вполне бесстрастным. – И где?

– Да везде! Во время танцев, за обедом, в зале. То есть я имею в виду, что тут многие джентльмены флиртуют, а некоторые делают это очень мило. Но лорд Дондо… Он такой настырный! Почему бы ему не поухаживать за дамами своего возраста? Не понимаю, почему он не хочет очаровывать их?

Кэсерил едва не спросил Бетрис, считает ли она тридцатипятилетнего мужчину таким же стариком, как и сорокалетнего, но вовремя осекся и вместо этого сказал:

– Он хочет получить возможность влиять на