Поворот (СИ) - Номен Квинтус

И чтобы этого избежать, дороги на черноземах стали строиться не совсем так, как это делалось раньше. То есть совсем не так, хотя получались дороги почти что втрое дороже. То есть получались бы в обычное время, а когда миллионы мужиков просто за еду работать готовы… все равно получалось дороже, но даже по самым прикидочным расчетам выходило, что за несколько (и очень немного) лет это строительство окупится на последующих ремонтах.

Смысл «нового подхода» был прост: на трассе будущей дороги весь чернозем (а местами слой его был более двух аршин) снимался и вывозился, а вместо чернозема туда насыпался грунт иной: песок и глина. Понятно, что для вывоза земли исходной и подвоза новой тоже какие-то дороги (и транспорт) требовались — и для этого рядом с будущей дорогой пробрасывалась дорога железная, узкоколейная. А по готовой насыпи клались уже обычные рельсы (или просто дорога покрывалась тщательно укатанной щебенкой) — и при всей внешней трудоемкости и очевидной неспешности такой работы из-за почти бесконечного числа землекопов получалось ту же железную дорогу строить по версте в день! В смысле, по километру в день, если считать от узловой станции. Однако в Малороссии и на Дону узловых станций хватало, многие железные дороги получилось вообще за одно лето выстроить, а дороги шоссейные, большей частью вдоль железных и проложенные, тоже не особо отставали. Правда дороги уже существующие, по которым просто горы земли перевозились в разные стороны, были сильно перегружены — но и с такой перегрузкой все же справиться получилось.

И в Оренбуржье тоже все получилось, хотя там даже чернозем и вывозить особо никуда не требовалось, его просто на будущие поля… чтобы эти «поля» обустроить, там одних узкоколеек пришлось прокинуть прочти четыре тысячи верст, причем их еще и перекладывали в стороны чуть ли не по два раза в месяц. А уже от железных дорог землю плодородную по полям растаскивали другие мужики, и делали они это уже вовсе не «за еду», а для собственного счастливого будущего: кто-то Эдуарду Брониславовичу сказал, что мужики эти сюда, в степь переселились «на вечные времена» и они тут собираются хлеба выращивать чуть ли не больше, чем в Малороссии. Ну, если они так же усердно и дальше работать будут, то, пожалуй, у них задуманное и получится…

Первого октября Федор Тетеркин прошел по цехам новенького Сызранского автозавода. Автогиганта, если уж на то пошло: по проекту (составленному самим Федькой) завод должен был выпускать ежегодно по сто восемьдесят тысяч автомобилей. По шестьдесят тысяч таких же, какие делались в Филях, по восемьдесят тысяч грузовиков, которые будут перевозить уже по три с половиной тонны груза с помощью новенького мотора товарища Тринклера мощностью уже за шестьдесят лошадок (этот автомобиль спроектировала «инициативная группа» выпускников МВТУ). И сорок тысяч автомобилей, которые были спроектированы уже самим Федором: могучих самосвалов грузоподъемностью по семь с половиной тонн, столь необходимых стране.

Должен будет завод эти грузовики выпускать. Когда в цехах появятся нужные станки, когда электричества для этих станков в городе будет достаточно, когда рабочие работать научатся — а пока, пользуясь наличием огромного количества «бесплатной рабочей силы», Федя только корпуса завода и выстроил. И выстроил жилье для пяти тысяч будущих рабочих. Почти выстроил: пока в домах стекол в окнах не было и окна были закрыты дощатыми щитами (как, собственно, и почти во всех заводских цехах), отопления в этих домах тоже «предусматривалось»…

Впрочем, чтобы дома за зиму все же не развалились, минимальное отопление (водяное, центральное) а домах все же запустили, от обычной угольной котельной запустили. Да и один цех на заводе уже заработал — на нем всякую оснастку изготавливали… восемьдесят человек, так как больше рабочих даже найти не удалось. Но это были именно «временные трудности»: рядом с автозаводом уже поднимались корпуса новой, и очень немаленькой, электростанции, а один генератор (правда небольшой, на полтора всего мегаватта и с угольным котлом) уже заработал. Германский генератор с германской же турбиной и с сормовским котлом, вообще снятым с разбитого паровоза.

А вот новые котлы, новые турбины и новые генераторы там должны были ставиться уже отечественные. И не потому, что денег на иностранные не было, а потому, что таких котлов и турбин вообще еще никто в мире не делал. Котлы для этой электростанции разработал профессор Кирш, и работали они как раз на местном сланце. Причем не просто его сжигали, а сначала «выжимали» из сланца сланцевую смолу — и смола эта, по словам Евдокима, была настолько ценной, что электричество, получаемое на станции, можно было считать вообще «отходом производства». Евдоким рядом с электростанцией тоже уже выстроил цеха для своей фабрики, и даже начал там что-то производить — по медицинской части. Еще у него в «отходах» получался бензин для тракторов, асфальт — которым он намеревался уже в следующем году в городе все улицы заасфальтировать, а еще — правда уже в лучшем случае в конце следующего года — там и резину для изготовления шин ко всем грузовикам и шлангов всяких делать будут…

Но все это было планами на будущее, правда планами вполне осуществимыми, ведь шахты для добычи сланца уже выстроили и даже потихоньку начали и будущих шахтеров там обучать. Так что через год… ну, через полтора, когда и электричество будет, и рабочие работать научатся, и вообще все заработает, страна тогда фамилию «Тетеркин» будет произносить с почтением и благодарностью.

При этой мысли Федька даже рассмеялся и проговорил (правда негромко, чтобы никто не услышал:

— Все же Консуэла была права, все мы как были, так и остались теми же самыми русскими (или не совсем русскими) людьми, которым просто случайно в голову влетело много ценных знаний. Но раз уж знания нам достались, то нужно их использовать. А если Ха-Юн не ошиблась и нам удалось спасти от смерти шесть миллионов человек, то эти миллионы тоже будут нам должны — и должны будут усердно поработать. А вот обеспечить им наличие рабочего места… Интересно, а если бы этот Сталин узнал, как мы подвинули историю, что бы он сделал? Ведь теперь его идея о постройке… как там Ха-Юн говорила, «социализма в отдельно взятой стране» стала неактуальной? Или все же я что-то не понимаю. Надо будет у Лены этот вопрос уточнить — после того, как она сама с ним все точки над чем надо расставит…

Глава 7

Комиссия по индустриализации работала так, как будто в стране никакого неурожая не случилось, и планы в ней составлялись… грандиозные, но что-то не особо с финансовой точки зрения обоснованные. Точнее, сидящие в комиссии инженеры — по мнению Юмсун — почему-то считали, что «деньги можно напечатать», а по мнению Святозара они (хотя и далеко не все) считали деньги вообще «пережитком прошлого». И он по этому поводу постоянно ругался (не спорил, а именно ругался) с Глебом Кржижановским, который отвечал в Комиссии за разработку «энергетической части». И собственно по «энергетике» все планы у него были идеально сбалансированы, четко увязаны с техническими возможностями России нужную энергетику построить и даже вопросы закупки части необходимого оборудования за границей у него были заранее согласованы и с финансистами, и даже с иностранными контрагентами — но вот по части потребителей…

Глеб Максимилианович этих самых «потребителей» тоже учитывал исключительно верно, чуть ли не до киловатта он определял необходимые им мощности, буквально до копеек подготавливал сметы на строительство линий электропередач, исключительно качественно расписывал пропорции требуемой базовой генерации и указывал, какие маневренные мощности будут нужны при различных режимах работы предприятий, даже заранее рассчитывал распределение времени работы этих предприятий по сменам. Но вот откуда эти самые «предприятия-потребители» возьмутся, он почему-то в своих планах вообще не упоминал.

— Глеб Максимилианович, — едва не срываясь на крик, спросил его Святозар, — вот вы тут нарисовали прекрасные линии передачи электричества в Выборг. Но позвольте поинтересоваться, откуда там возьмутся потребители на восемьдесят мегаватт?