Японская война 1904. Книга третья - Антон Дмитриевич Емельянов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Награды? — выдохнул Мелехов.
— Звания? — сощурился Шереметев.
— До приезда Линевича? Он ведь может и не простить, — задумался Ванновский.
— Может, — согласился я. — Но дальше передовой не сошлют, а разве нам туда и не надо? Так что… Начнем!
Глава 19
Смотрю на окружающих меня людей и вижу, как сверкают их глаза. Не за ордена они тут сражаются — знаю! Но ведь все равно приятно, когда тебя оценили.
— Степан Сергеевич, — ближе всех ко мне оказался Шереметев, с него и начал, по порядку. — Ваши штурмовые батальоны стали примером не только для всей армии, но и для врага. Поэтому орден Анны 3-й степени с мечами, золотая сабля с надписью «За храбрость» и чин 6-го класса теперь ваши.
— Полковник, значит. По-настоящему теперь, — Шереметев усмехнулся.
— Бланк на генерала был только один, — улыбнулся я в ответ. — Далее, Павел Анастасович.
— Я! — выдохнул Мелехов.
— За беспримерную ежедневную работу по обеспечению тыла и всех оборонных мероприятий вы награждаетесь внеочередным званием полковника и орденом Владимира 4-й степени с мечами и бантом. Отдельно за подготовку и запуск бронепоезда, который и сделал возможной нашу победу, орден Станислава 3-й степени.
— Спасибо, — Мелехов потер лоб и как-то растерянно улыбнулся. — А я ведь и не ждал, что получится. Я ведь из простых, если честно думал, выше батальона уже только моему сыну вырасти получится, а тут вон оно как.
— Это еще что, — Ванновский пожал Мелехову руку. — Вот победим японцев, так вам после командования дивизией и генерала легко утвердят. Кстати, Вячеслав Григорьевич, — посмотрел он уже на меня. — А что же вы своих офицеров Владимирами и Станиславами угощаете, а Георгиев придержали?
— Думаете, пожалел? — обвел я всех взглядом и тут же сам ответил. — А и вправду пожалел. Потому что согласен с Глебом Михайловичем: закончим войну, и каждый из нас еще получит свою награду. Никуда не денемся! А вот за простыми солдатами будет уже не уследить, раскидает их сразу кого куда. Поэтому пришлось постараться, чтобы они свое получили прямо здесь и сейчас.
— А чтобы где-нибудь прибыло, надо чтобы где-нибудь убыло, — понимающе кивнул Шереметев.
— Точно. Пусть Георгии у нас и разные, вот только… Если кресты получают штаб-офицерские чины, то солдатам их много не утвердят. А если наоборот, если мы сами отдаем славу нижним чинам, то тут уже никто спорить не будет!
— А вот это вы зря! — неожиданно зло выдал Мелехов и снова вытер покрасневший лоб.
— Зря? Вы не согласны подождать свою награду?
— Зря — потому что приняли это решение сами, а не посоветовались с нами. Думаете, мы, ваши офицеры, отказались бы признать заслуги своих солдат? Да за кого вы нас принимаете?.. — Павел Анастасович все больше распалялся с каждой секундой.
А я… Я невольно стоял и улыбался. Потому что на самом деле не ошибся в своих офицерах, потому что они на самом деле люди с большой буквы «Л».
— Спасибо, — я подошел к еще не закончившему свою речь Мелехову и крепко его обнял. — Спасибо, что вы такой! Что вы все такие!
Я обвел взглядом каждого из тех, кто собрался сегодня в штабе 2-го Сибирского, и торжественная церемония награждения разом утратила внешний лоск и величие, зато обрела истинную душевность и покой. Мы словно на какое-то время стали семьей, где все по очереди радуются друг за друга. За Хорунженкова, которому до возвращения когда-то утерянного звания полковника теперь остался один шаг. За поручика Зубцовского, который еще в таком молодом возрасте получил уже 3-ю Анну. За наших штабистов, заслуживших своих Владимиров, и отдельно за Алексея Борецкого, который ходил в атаку вместе со штурмовиками и которого я просто не мог обойти личным Георгием.
Также крест достался Буденному — в отличие от пехоты, у кавалерии с наградами было немного по-другому. Там командир всегда начинает в первых рядах, и ордена достаются либо всем, либо никому. Да и заслужил Семен Михайлович: чего стоил только его перехват отступающего 5-го корпуса. У меня же теперь было два официальных сотника, он и Врангель, которых я бы, если честно, сразу и до есаулов повысил, но… С кавалерийскими званиями опять же были свои заморочки, их нужно было заверять в Санкт-Петербурге у великого князя Николая Николаевича младшего, который числился шефом всех казачьих войск. А у Куропаткина с ним были не самые лучшие отношения, да и у меня с великими князьями пока что-то не сложилось. В общем, пришлось отложить до лучших времен.
— Чуть не забыл, — когда все успокоились, я вытащил из кармана мундира три медали. — Это образцы.
— За оборону Ляояна, — взял одну из них Врангель, придирчиво взвесил в ладони. — Тяжелая…
— Отлита из сплава, куда добавили сталь японских пушек. Тех, что совсем уже разбило и нельзя будет использовать по назначению, — пояснил я. — Надписи и рисунки вытравлены золотом, серебром и медью.
— Рисунки? — Врангель перевернул медаль и внимательно рассмотрел плюющийся огнем бронепоезд, издалека напоминающий какого-то древнего дракона.
— А стоило ли изображать именно его? — осторожно спросил Ванновский. — Все-таки они нам действительно очень помогли, так нужно ли рассказывать об этом всему миру? Чем позже остальные до этого додумаются, тем нам будет легче.
— С одной стороны, согласен, и будь у нас возможность сохранить тайну, держался бы за нее до последнего, — кивнул я. — Вот только что-то мне подсказывает, что японцы наши поезда уже хорошенько запомнили. А все наблюдатели, сидящие в их армии, уже отписались своим правительствам со всеми своими мыслями о новинке. Так что молчать уже поздно. А вот застолбить за собой место лидера, как когда-то это сделали на море англичане — как раз может принести пользу.
— Чтобы боялись и уважали, — важно кивнул поручик Славский.
— И чтобы у наших заводов было побольше заказов, — добавил Мелехов. — Правда, нам что с того пользы…
— А вот не скажите,
