Проклятие Шалиона - Лоис МакМастер Буджолд

на месяц, чтобы вы смогли съездить в Ибру и разыскать этих… вовремя, так сказать, разъехавшихся свидетелей.

На целый месяц оставить дам без охраны? Здесь? Да и переживет ли это путешествие он сам? Или будет убит и похоронен в безымянной могиле в двух часах езды от Кардегосса, а при дворе подумают, что он сбежал и, следовательно, виновен в том, в чем его обвиняют? Бетрис прижала ладонь к побелевшим губам, пристально глядя на ди Джиронала. Один человек по крайней мере больше верит его, Кэсерила, словам, чем шрамам на его спине. Он выпрямился.

– Нет, – сказал он наконец. – Меня оболгали. На чашах весов – мое честное слово и сплетня. Пока у вас не будет более веских доказательств, чем слухи, я буду утверждать: все сказанное здесь обо мне – ложь. Кстати, а откуда ветер дует? Вы проследили эту сплетню к ее истокам? Кто меня обвиняет? Вы, ди Марок?

Нахмурясь, он посмотрел на стоящего возле стола придворного.

– Расскажите, ди Марок, – предложил ди Джиронал.

Ди Марок вздохнул.

– Я услышал эту историю от ибранского торговца шелком, когда имел с ним дела в связи с королевским гардеробом. Он узнал кастиллара, сказав, что видел, как того подвергали бичеванию в Загозуре. И когда он встретил кастиллара здесь, то был поражен. Торговец рассказал, что дело было весьма неприятное: кастиллар изнасиловал дочь человека, который его приютил. Свидетель запомнил эту историю именно потому, что преступление было таким отвратительным.

Кэсерил погладил бороду.

– Вы уверены, что он не принял меня за другого?

Ди Марок ответил:

– Нет, он знал ваше имя.

Кэсерил прищурился. Никакой ошибки – наглая ложь, купленная и оплаченная. Но чей язык купили? Язык придворного или язык торговца шелком?

– И где тот торговец сейчас? – вступил в разговор ди Санда.

– Отправился со своим обозом в Ибру, чтобы успеть до снегов.

Кэсерил же спросил нарочито мягко:

– Вспомните, когда точно вы слышали эту историю.

Некоторое время ди Марок колебался, считая в уме и помогая себе считать шевелением пальцев, после чего проговорил:

– Уехал он три недели назад, а рассказал мне все перед отъездом.

О, теперь известно, кто лжет! Кэсерил усмехнулся, но это была усмешка отнюдь не радостная. То, что торговец шелком не был выдумкой, сомнению не подлежит, как и дата его отъезда. Но этот ибранец отбыл из Зангры задолго до того, как Дондо пытался подкупить Кэсерила. И тогда, не сумев избавиться от него прямо, с помощью подкупа, он решил сделать это обходными путями, через клевету. К сожалению, такие аргументы Кэсерил не мог привести в свою защиту.

– У торговца из Ибры не было причин лгать, – сказал ди Марок.

А у тебя – была. Интересно, какая?

– Вы знали эти факты три недели и лишь сейчас донесли их до короля и канцлера. Почему так долго, ди Марок?

Ди Марок затравленно взглянул на Кэсерила.

– Поскольку торговец уехал, – ворчливо проговорил король, – невозможно определить, кто говорит правду, а кто – нет.

– Тогда, как я думаю, – вступил, выпрямившись, ди Санда, – следует истолковать имеющиеся сомнения в пользу ди Кэсерила. Вы можете его знать недостаточно хорошо, но его отлично знает провинкара Баосии, которая полностью ему доверяет. Он пять или шесть лет служил у ее мужа.

– В юности! – вторгся ди Джиронал. – А люди меняются. Особенно на войне с ее жестокостью. Если в человеке есть хотя бы незначительные сомнения, ему не следует доверять должность, особенно если ее отправление сопряжено с… соблазнами известного рода.

И он красноречиво посмотрел на Бетрис.

Та, глубоко вздохнув, хотела уж было что-то сказать, но, к счастью, в разговор вступила Изелль:

– Это чепуха. В условиях самой жестокой войны вы, марч, передали ди Кэсерилу ключи от крепости Готоргет, которая была оплотом всей оборонительной линии Шалиона на севере. Тогда вы ему доверяли, и он полностью оправдал ваше доверие.

Лицо ди Джиронала напряглось, и он, едва заметно улыбнувшись, сказал:

– Смотрите, насколько вырос воинский дух в Шалионе: теперь даже юные девицы советуют военачальникам, каких стратегий им придерживаться.

– Иногда это бывает полезным, – негромко проговорил Орико. Только легкое, почти незаметное движение глаз канцлера в сторону монарха дало всем понять, что он слышал слова короля.

Голосом недоумевающим ди Санда сказал:

– Да, но почему тогда кастиллар не был выкуплен вместе с остальными офицерами Готоргета, ди Джиронал?

Кэсерил сжал зубы. Заткнись, ди Санда.

– Рокнарийцы сообщили нам, что он погиб, – ответил коротко канцлер. – Вероятно, они не отдали его нам из мести. Я предположил, что это так, когда узнал, что кастиллар жив. Хотя если торговец шелком говорит правду, то, что он сделал, он мог сделать, будучи доведенным до крайнего состояния. Бежал, потом скитался по Ибре, мог не отдавать себе отчета в том, что совершил, а потом этот… этот арест.

Он посмотрел на Кэсерила и тут же отвел взгляд.

Ты знаешь, что ты лжешь. И я знаю, что ты лжешь. Но ди Джиронал до сих пор не знал, осведомлен ли Кэсерил о том, что произошло на самом деле. Правда, теперь это нельзя отнести к преимуществам. Сплетня уже выбила почву из-под ног Кэсерила – независимо от результатов расследования, которое назначит Орико.

– Чего я не понимаю, – сказал ди Санда, глядя на ди Джиронала, – так это то, почему никто не занимался расследованием исчезновения кастиллара. Ведь он, в конце концов, был начальником гарнизона крепости!

Изелль же, подумав, заявила:

– Если вы полагаете, что рокнарийцы мстили нам, то не кажется ли странным то, как они распорядились человеком, который как командир гарнизона стоил гораздо большего?

Ди Джиронал состроил натужную гримасу – ему явно не нравилось то, куда могла завести всех логика принцессы, а потому он сел и решил побыстрее закончить обсуждение.

– Ну что ж, – сказал он, – пока мы зашли в тупик. Что мы имеем? Слово одного человека против слова другого, и никаких доказательств. Я бы предложил действовать предусмотрительно. Нужно, вероятно, перевести лорда ди Кэсерила на менее значительную должность или же отправить назад, в распоряжение вдовствующей провинкары Баосии.

Изелль едва не взорвалась от негодования:

– И пусть сплетники торжествуют? Нет! Ни за что не соглашусь!

Орико тер виски так, словно у него болела голова, и попеременно бросал взгляды то на своего холодного как лед главного советника, то на свою разгневанную сводную сестру. Наконец он издал легкий стон:

– О Боги! Как не люблю я…

Выражение лица монарха сменилось, и он выпрямился.

– Есть лишь одно решение, – начал он, – и это решение будет справедливо.

Он подозвал пажа, который привел Кэсерила, и