Анна среди индейцев - Пегги Херринг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
У колюжки Клары подбит глаз.
Я вскрикиваю и прижимаю ладонь ко рту. Смотрю на Маки.
— Это она, — говорит он. — Она жива.
Я сразу понимаю, кого он имеет в виду. Ее серебряный гребень. Его металлический читулт. Конечно, это его сестра.
— Анна, скажите им, — торопит Маки.
Пленники смотрят на противоположный берег пустым взглядом. Овчинников дергает веревку, и они падают друг на друга.
— Анна! — вскрикивает Маки.
— Тимофей Осипович, — кричу я. — Одна из этих женщин — сестра вот этого тойона, — я показываю на Маки. — Его зовут Маки, он порядочный человек, настоящий джентльмен, как вы сами видите, — обвожу рукой его ухоженные волосы, красный сюртук, брюки. — Я живу с его семьей, и он заботится об мне. Он благородный человек, известный повсюду своей добротой и щедростью, и у меня нет сомнений, что его сестра обладает такими же качествами. Вы должны ее отпустить — и остальных тоже.
— Давайте их застрелим, — предлагает Кузьма Овчинников. — Всех их.
Маки вскрикивает. Все колюжи бегут к берегу и накладывают стрелы на тетиву.
— Кузьма Овчинников! Тойон знает русский! Он понимает все, что ты говоришь, — кричу я.
— Закрой рот, сорока-трещотка! — Тимофей Осипович отвешивает Овчинникову оплеуху, и тот вскрикивает, потрясенный, как и все, тем, что его мастер выступил против него. Прижимает ладонь, в которой держит веревку, к уху. Запястья колюжки Клары подскакивают к подбородку.
Тимофей Осипович переходит на непонятный мне язык, его глаза прикованы к Маки. Маки слушает, потом что-то говорит колюжам, и те опускают луки.
Тимофей Осипович снова переходит на русский.
— Мы освободим пленников, как только колюжи отпустят вас. Ваш муж настаивает, чтобы вы были первой.
— Скажите ему, что мы согласны, — тихо говорит Маки.
— Во имя государя императора, клянусь закончить нашу миссию, — восклицает Тимофей Осипович, — а она не будет закончена, пока мы не вернем вас, госпожа Булыгина, домой. Давайте, пора воссоединиться с командой и продолжить экспедицию.
— Нет, — восклицаю я. — Я отказываюсь.
Кузьма Овчинников разевает рот. Он выглядит так, будто я пнула его.
— Я довольна жизнью с колюжами, — продолжаю я. — Они дают мне кров на ночь и еды вдоволь. Тойон обещал договориться о моем спасении.
Я уверена, что «Кадьяк» уже уплыл. Но даже если он все еще ждет, команде никак до него не добраться. Путешествие в шестьдесят пять миль по дикому побережью — это не летний променад по Невскому проспекту. Они ни за что не переживут зиму.
Цу-йесс не Петербург, и там я не свободная женщина, но могу жить с относительным удобством, пока не отправлюсь домой. Если кто и может обещать наверняка, что я вернусь домой, то только Маки, а не эти болваны. Они заблудились во многих отношениях, некоторые из которых не могут даже осознать.
— Прямо сейчас вдоль побережья идут два европейских корабля. Как только мы их увидим, тойон передаст меня их попечению, и я поплыву обратно домой. Поэтому я не вернусь к вам, а если у вас есть здравый смысл, то вы присоединитесь ко мне и этим колюжам. Сдавайтесь. И отпустите пленных. Так будет лучше.
В наступившей тишине слышно, как бурлит река. Никто не решается шевельнуться.
— Анна, что вы делаете? — говорит Маки.
— Госпожа Булыгина, вы не понимаете, что творите! — кричит Тимофей Осипович.
— Я приняла решение, — кричу я ему в ответ через реку.
— Но ваш муж… он бредит вами день и ночь, словно безумец. Вы бы не стали вести себя так бессердечно, если бы видели его сейчас. Правду я говорю? — Остальные кивают и поддакивают. — Вы должны пойти с нами. У вас нет выбора.
— Я сделала свой выбор. Теперь отпустите пленных.
— Одумайтесь!
— Нет, это вы одумайтесь. Отпустите пленных. И откажитесь от мысли, что вы выживете без помощи колюжей.
— Переговоры не окончены! — объявляет Тимофей Осипович. После чего с топотом уходит в лес. Остальные идут следом, таща за собой пленников.
— Анна, что вы натворили? — восклицает Маки.
— Простите меня. Но с ними я не пойду. Они недоумки.
— Но вы обещали пойти. Теперь они не отпустят мою сестру.
— Не будьте так уверены. Они ее отпустят. Я знаю.
Маки говорит с колюжами. Четверо садятся в лодки и переплывают реку. Затем идут в лес вслед за Тимофеем Осиповичем и остальными.
Мы с Маки стоим в неловкой тишине. Тени становятся длиннее, птицы заводят свою вечернюю песню. Маки поворачивается ко мне.
— Почему вы не пошли с ними? Вы обещали.
— Я ведь уже извинилась. Они отпустят ее. Не переживайте.
Я отбрасываю сомнения. Я взрослая восемнадцатилетняя женщина и хорошо их знаю. Мне точно известно, каков будет их ответ.
В этот миг с противоположной стороны реки доносятся голоса. На берег выскакивает Тимофей Осипович, команда и колюжи — следом. Николая Исааковича и на этот раз с ними нет. Пленников тоже.
— Анна Петровна Булыгина, — начинает Тимофей Осипович, — молю вас, сжальтесь над своим мужем! Он в таком горе, так рыдает! От горя он решил — Боже, смилуйся над ним — лишить вас жизни. Мне пришлось его остановить. Я вырвал у него ружье. Держал его, пока остальные не пришли мне на помощь. Мы связали его, чтобы он не явился сюда и не убил вас.
— Пустые угрозы! Николай Исаакович не собирается меня убивать.
— Ваш муж потерял все. А когда человек теряет все, он за себя не отвечает.
— Я презираю все угрозы.
— Анна, пожалуйста… — хрипло произносит Маки. — Пожалуйста, идите с ними.
— Приказываю вам именем тойона, отпустите пленных! — добавляю я.
— Госпожа Булыгина, вы вынудите его совершить непоправимое, если я передам ваши слова, — кричит Тимофей Осипович.
— А вы вынудите тойона, если сейчас же их не отпустите!
— Как пожелаете, — холодно отвечает Тимофей Осипович и вместе с командой уходит обратно в лес. Люди Маки следуют за ним, и я гадаю, приведут ли они пленных, когда вернутся. Мне кажется, приведут.
Уже наступает вечер, и я окончательно замерзаю, когда колюжи возвращаются — одни. Тимофея Осиповича с ними нет, как и Николая Исааковича с ружьем. Пленников — тоже. Маки задает им несколько вопросов. Потом они садятся в лодки и возвращаются на наш берег.
Когда мы начинаем долгий путь обратно в деревню, где провели вчерашнюю ночь, Маки снова поворачивается ко мне и говорит, возвысив голос:
— Я доверял вам, Анна. Вы обещали, что вернетесь к ним. Теперь они никогда не отпустят сестру.
— Может быть, они отпустят ее завтра, — робко говорю я. Меня испугал гнев, какого
