Заколдованная усадьба - Валерий Лозинский

- А вам нет?

- Отнюдь.

Мандатарий вскинул голову с выражением наивысшего удивления.

А Жахлевич спокойно цедил сквозь зубы:

- Я надеюсь с божьей и людской помощью добиться этого.

- Добиться отмены завещания спустя три с лишним года! - воскликнул мандатарий.

- В нашем случае давность не имеет значения.

- Но завещание законно, оно составлено по форме.

- Напротив, я, по-честному, думаю, что завещание ни в коем случае не законно! - прервал его управляющий с многозначительным видом.

- Каким же образом? - спросил мандатарий и опята разинул рот, чтобы лучше слышать ответ.

Жахлевич усмехнулся своей кривой усмешкой.

- Известно ли вам, что закон не всем позволяет распоряжаться по своей воле?

- Как это? - переспросил мандатарий.

- Есть люди, которые по закону лишены права распоряжаться, те, например, что находятся на излечении.

- Сумасшедшие! - воскликнул мандатарий и вытаращил глаза; наконец его озарило.

Жахлевич молча наклонил голову.

Мандатарий хлопнул себя кулаком по лбу.

- Фью, фью, фью,- свистнул он.

И вдруг задумался и с сомнением покачал головой.

- А доказательства? - прошептал он, выпятив вперед подбородок.

- Часть есть, другая будет!

- Уже есть!

Жахлевич хлопнул себя по нагрудному карману.

- Я тут всякие документики привез из Дрездена.

- Эге... эге… - догадливо протянул мандатарий.

- Есть свидетельства двух дрезденских врачей, которых вызывали к больному Жвирскому, а также владельца и служителя гостиницы, где он жил. Все они под присягой дали показания, которые запротоколированы и из которых следует, что покойный был не в своем уме.

- Фью, фью, фью,- засвистел da capo мандатарий.

- Немцам приезжий польский вельможа показался простым мужиком, одетым в панское платье. Сам он ничего не значил, всем распоряжался один из его слуг, видимо, один из его казаков, который обращался с паном как с холопом.

- Ну уж этому-то я не поверю! Чтобы молодой староста позволил кому-то считать себя выше его, подчинялся чужой воле! Ну и ну!

- Говорю вам, несколько человек присягнули, что таковы были отношения между паном и слугой, и это одно из главнейших доказательств его умопомешательства.

Мандатарий покачал головой, отнюдь не убежденный.

- Да чего там толковать. Улик, собранных в Дрездене, вполне достаточно,- продолжал Жахлевич.- Миколай Жвирский был не в своем уме и поэтому, живя за границей, не имел права действовать по своей воле, это-то доказано.

- Документально?

- Целиком и полностью. Сейчас речь идет только о том…

Мандатарий заерзал на стуле и навострил уши.

- О чем, к примеру? - спросил он.

- О том, чтобы доказать, что молодой староста и до отъезда за границу был… так это… как бы…

- Mente captus! - заключил мандатарий.

Жахлевич ответил энергичным кивком.

Гонголевскому все стало ясно, как на ладони. Он не мог больше усидеть и, сорвавшись со стула, как ошалелый забегал по комнате.

- Вот это идея! - выкрикнул он наконец не без зависти.

- Однако для этого мне нужна ваша помощь, а также Гиргилевича и всех, кто находился в окружении молодого старосты.

Мандатарий остановился и машинально протянул вперед руку.

- Ага! - пробормотал он, приподнявшись на носках и надувая щеки.

- От вашего свидетельства зависит многое.

Гонголевский еще пуще напыжился.

- Трудное дело,- сказал он, подумав.- Человек умер, а ты поди докажи, что при жизни у него не хватало винтика в голове.

- Вам нужно будет только рассказать о его чудачествах и выходках, память о которых до сих пор жива в окрестностях, одного этого достаточно.

- Так вы, милостивый пан, попросту говоря, хотите от меня свидетельства? - спросил мандатарий, искоса взглянув на Жахлевича.

- О нет, не только, мой дорогой.

- Не только?

- Я намерен передать в ваши руки всю вторую половину дела. Хотелось бы, чтобы вы не только сами засвидетельствовали, но и выбрали среди своих людей тех, кто мог бы присягнуть, что покойный был не в своем уме, и вообще полностью взяли на себя доведение дела до конца, что, думаю, большого труда не составит.

Мандатарий стоял не шевелясь, молчал и лишь внимательно ловил каждое слово своего гостя.

Тот продолжал:

- Знаю, у вас будет немало хлопот, всяких там подходов, ну и расходов, и поэтому, голубь мой, я готов заранее вручить вам несколько тысчонок.

Тут мандатарию стало так благостно на душе, точно его маслом смазали с головы до пят.

Он слегка подмигнул одним глазом, тихонько причмокнул и повторил про себя: «Несколько тысчонок!»

Жахлевич, который внимательно следил за выражением его лица, удовлетворенно улыбнулся.

- Если дело удастся, на что я надеюсь, граф вступит во владение всеми поместьями и, уж конечно, не сможет не отблагодарить нас, хотя сейчас мы и действуем против его воли.

- Кхм, кхм,- кашлянул мандатарий.

- А этого студентика, которому также далеко до вельможного, как служке до архиерея…

- Юлиуша?

- …его мы вытурим отсюда, пусть еще поучится.

- Пусть поучится! - презрительно воскликнул мандатарий.

- Если мы вдвоем дружно возьмемся за дело,- говорил Жахлевич с самодовольной улыбкой, подчеркивая каждое слово,- то, по-честному, все пойдет как надо. Графу суд вернет принадлежащее ему по праву поместье покойного брата…

- Вы, милостивый пан, получите Бучалы,- подхватил мандатарий, втайне облизываясь.

- Вы, пан судья, тоже не останетесь внакладе. Несколько тысчонок наличными и пожизненное место мандатария, это не безделица.

Гонголевский снова зашагал по комнате. Задуманный Жахлевичем план вырисовывался перед ним во всех подробностях и манил его к себе с непреодолимой силой. «Черт возьми, славненькое дельце!» - думал он, улыбаясь.

- Что