Заколдованная усадьба - Валерий Лозинский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Жахлевич задумчиво склонил голову набок, словно взвешивая ценность этого нового доказательства.
Мандатарий тоже задумался, пытаясь вспомнить еще что-нибудь, затем снова заговорил:
- А что он сделал с Зусманом, самым богатым дрогобычским евреем? Как арендатор акциза в Дрогобычском округе Зусман часто приезжал к здешним арендаторам взыскивать с них просроченные платежи. Узнав об этом, молодой староста приказал при ближайшей оказии схватить его и привести в усадьбу.
- И, верно, задал ему хорошую взбучку?
- Где там! По виду обошелся с ним самым вежливым образом. Разговаривал приветливо, расспрашивал, сколько тот платит за акциз, какой это дает заработок, а в конце неожиданно спросил: «Умеешь ты, любезный, манить пальцем?» В первую минуту еврей обалдел, но, предполагая какую-то шутку, с улыбкой ответил: «Почему же, если прикажете».- «Так вот, работай, брат, работай!» - приказал он ошарашенному еврею тоном, не терпящим возражения. «Да не переставай, если хоть на минуту забудешься, мой казак тебе напомнит». В ту же минуту ввалился Костя Булий с огромной нагайкой и стал у бедного еврея за плечами в такой грозной позе, что того холодный пот прошиб. Начал он манить пальцем, манил, манил, а стоило ему помедлить, как тут же Костя замахивался нагайкой.
- И долго длилась эта своеобразная пытка? - спросил Жахлевич.
- Около полутора часов. Через час несчастный арендатор не мог владеть рукой, палец у него распух, он уже не обращал внимания на нагайку и в конце концов рухнул на пол, готовый принять любую другую кару. Тогда пан сказал ему: «Возвращайся, любезный, домой и не показывайся больше в моих владениях, знай, что в другой раз тебе придется работать сразу двумя пальцами!» Чуть живой, еврей еле дотащился до дому и еще добрую неделю не мог прийти в себя.
- Не жаловался?
- Жаловался, конечно, возбудил уголовное дело за произведенное над ним публичное насилие, но, благодаря моему посредничеству, дело кое-как уладилось.
Жахлевич потер лоб.
- Хорошо,- сказал он,- этим тоже воспользуемся. Да, кстати,- воскликнул он, помолчав,- а известный анекдот с городским портным, это тоже правда?
- Наичистейшая! Я сам был свидетелем. Жвирский купил штуку сукна и приказал городскому еврею, портному, сшить пальто. «Но смотри, остаток вернешь мне, даже самые маленькие обрезки»,- потребовал он под конец. Через два дня портной принес пальто и остатки. Помещик все осмотрел и, даже не примерив, велел сделать из пальто сюртук, снова напомнив о возвращении остатков. Затем из сюртука он приказал сшить спенсер, из спенсера жилет, из жилета шапку и каждый раз настойчиво напоминал об остатках. Когда была сделана последняя вещь и портной приехал в усадьбу с шапкой, барин спросил его: «А остаток стобой?» - «Со мной, ясный пан».- «Весь?» - «Весь, как есть».- «Вот теперь ты мне вновь сошьешь пальто!» Гром небесный не мог бы так удивить и испугать портного, как этот неожиданный приказ. Напрасно бедняга просил отпустить его домой, ссылаясь на всякие сложности и помехи. Жвирский был непреклонен. Он добавил к остаткам локоть нового сукна, но требовал во что бы то ни стало сшить пальто. Не видя другого выхода, портной признался, что несколько локтей сукна оставил себе. В ответ помещик заплатил ему за работу столько, сколько тот сам запросил, а вдобавок велел вкатить ему на память добрую дюжину плетей.
Жахлевич даже руки потер от удовольствия и, поднявшись со стула, стал прохаживаться по комнате.
- Найдется у вас еще несколько таких же диковинных шуток?
- Без числа, - заверил мандатарий,- однако…
Обеспокоенный Жахлевич остановился.
- …все это происходило до его болезни и приезда того эмиссара.
Жахлевич задумался.
- А потом? - спросил он.
- Потом он переменился до неузнаваемости. Прежний тиран, изводивший крестьян своим диким нравом, стал добрым, мягкосердечным барином, надменный аристократ - человеком открытым и доступным для всех. Раньше он, как черт ладана, сторонился всяких книг, а потом сам выписывал их из Парижа пачками и целыми днями не отрывался от чтения.
Жахлевич улыбнулся.
- Это не важно,- флегматично сказал он,- это как раз наиболее желаемая для нас улика, самый существенный punktum juris. До эмиссара, после эмиссара - все равно Жвирский был mente captus…
- И баста! - докончил мандатарий.
- Мы с вами и гроша ломаного не стоили бы, если б не добились своего!
- На бога надежда! - набожно вторил ему мандатарий.
- Однако прежде всего все должно остаться в строжайшей тайне.
Вдруг мандатарий потер лоб, чем-то, видно, озабоченный.
- Будет тут у нас одна серьезная помеха, - пробормотал он, тряхнув головой.
- Какая?
- Этот прохвост Катилина будет вставлять нам палки в колеса.
- Да,- подхватил Жахлевич,- когда я уезжал в Дрезден, он куда-то запропал.
Мандатарий жалобно вздохнул.
- Как же! Такого сам черт не возьмет! На другой же день отыскался.
- А где он был?
- Этого никто не знает.
- Даже Юлиуш?
- Ну, тот, может, и знает.
- Каким же образом он вернулся?
- Влетел ко мне как бомба и приказал отправить его на подводе в Опарки.
- И после этого больше не покидал усадьбы?
- Ни на один день!
- Чем же он занимается?
- Всем!
Тут мандатарий от ярости закусил губу и злобно нахмурился.
- Ну, скажу я вам,- начал он, помолчав,- это прохвост из прохвостов. Хо, хо, хо! Свет таких не видывал!
Жахлевич задумался.
- Собственно говоря, что он тут значит?
- Все, говорю вам, все! - чуть не в отчаянии завопил мандатарий,- всем он тут голову заморочил, всех ослепил, завоевал, во все вмешивается, всем руководит. Ручаюсь,- добавил он с нескрываемой тревогой, - он захочет сунуть нос даже в будущий рекрутский набор!
- Еще один
