Она - моё табу - Настя Мирная
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Теперь, когда вскрыто почти всё, впервые за долгое время на душе тепло и спокойно. Такая лёгкость окутывает тело и сознание, что, кажется, ещё немного и оторвусь от земли, взлечу в облака, буду парить там, словно птица. Конечно же, упаду. Но бесстрашно сложу крылья, зная, что Андрей будет ждать внизу и поймает.
Поднимаю руки и оборачиваю непослушными пальцами его предплечья. Дрожь сходит по его прочному телу волной. Накрывает меня полотнищем из мурашек. Приникаю спиной к горячей, ходящей ходуном груди. Откидываю голову ему под подбородок. Глазами брожу по ночному пейзажу, залитому мистическим, будто жидкое серебро, лунным светом. Всего на какие-то наносекунды опускаю веки, вдыхаю полной грудью эту ночь, пронизанную лесом и металлом. Пропитанную запахом моей любви и моего безумия.
— Я люблю тебя. — шепчу не то чтобы неуверенно, просто очень тихо.
После оглушающих криков каждый шорох кажется слишком громким. Мужские руки сжимают плотнее. Рваный выдох сжигает кожу на щеке. Раздутая на вдохе грудь выбивает из лёгких дыхание. Настойчивые, но сейчас такие ласковые губы скользят от виска по щеке, пока не касаются края моего рта. Поворачиваю голову им навстречу, сплетая глазами неразрывную связь.
— Я люблю тебя, Кристина Царёва.
Казалось бы, говорил уже что-то подобное. С тем же суровым выражением лица. Тем же серьёзным тоном. Только в этот раз весь наледеневший годами слой разом тает. Всего три слова, и ледяная пустыня обращается в жаркий, тропический, расцветающий буйством ярких красок экватор. Я плыву по течению прозрачной реки. И только одна темнота не даёт полного покоя. Та, что мечется в глубине обсидиановых провалов. Она задевает невидимые нити души, тонкие струны беспокойных нервов. Трогает внутри меня что-то доселе неизвестное.
Но глубже заглянув в чёрные глаза, нахожу там ответ. Доверие. Полное, беспрекословное, ранее невообразимое для меня доверие.
В его спокойствии слишком много сдержанности. В моём внешнем безразличии попытка спрятать ранимое сердце. Больше нет. Бесстрашно вкладываю в его раскрытые ладони. Андрей бережно прижимает к себе и без слов даёт клятву хранить.
Надолго замираем в безмолвии, устремив взгляды за горизонт, туда, где растворяется в предрассветной дымке синяя лента залива. Даже не двигаемся. Едва дышим. Оба справляемся с последствиями эмоциональной бомбёжки. Только когда понимаем, что можем мыслить трезво и взвешенно и говорить без лишних эмоций, наконец, прерываем молчание.
Шумно вздохнув, вжимаюсь затылком в плечо мужчины и задираю на него лицо, ловя ускользающий взгляд.
— Ты можешь больше никогда не спрашивать о том, кто это сделал? — выдыхаю глухо, но ровно.
Лицо Андрея мрачнеет. Лоб прорезает глубокая складка. Брови сталкиваются на переносице. Губы недовольно поджимаются. Он тоже тяжело вздыхает, словно на его груди лежит камень. Мне хочется заскулить, ведь он там из-за меня. Сбросила со своей души на его. Хочу вернуть его себе. Привыкла уже к нему. Срослась.
— Пожалуйста, Андрей. — лепечу расстроенно. — Скинь мой груз.
Он так внезапно перебрасывает руки и прокручивает меня лицом к себе, что ноги заплетаются, но сильные руки удерживают от неминуемого падения. Он вслепую, неотрывно глядя в лицо, нащупывает между нами мою кисть и прикладывает по центру своей грудной клетки.
— Я вынесу, Манюнь. За двоих выстою. Не надо пополам делить. Всё отдавай. Заберу.
— Что останется мне? — толкаю, лаская взглядом напряжённое лицо.
— Я.
И я решаюсь. Понимаю, что не осталось никаких страхов. Что бы ни случилось завтра, даже если земля обрушится, у меня будет он.
Встаю на цыпочки, плавно скользнув грудью по стали мышц. Обнимаю за шею и прижимаюсь к губам, предварительно оставив на них сорванный хрипом выдох. Каждым миллиметром стараюсь притиснуться, проникнуть в его сильное, не знающее слабостей тело. Пальцами вывожу узоры на затылке, прикрытом коротким армейским ёжиком жёстких волос. Настойчиво раздвигаю сомкнутые губы языком и ныряю в жар его ротовой. Смелею до невозможности, вдавливаясь заполненным порхающими бабочками животом в твердокаменный мужской половой орган. Дрожь волнами идёт по телу. Доходя до кончиков пальцев на ногах, врезается в землю и с утроенной силой проносится обратно. По коже бродят мурашки. По привычке ищу те же реакции у Андрюши. Конечно же, нахожу. Его руки невесомо перемещаются по спине и ягодицам. Не запрещаю. Прикрыв глаза, наслаждаюсь чувственным романтизмом страстного поцелуя. Языки сплетаются. Руки жаждут того же. Одной удерживаюсь в вертикальном положении, а второй сползаю по его плечу, бицепсу, предплечью, запястью, ладони. Пока не прикладываю к ней свою, и наши пальцы не смыкаются в замок. Немного приспускаюсь, дабы глотнуть воздуха, но следом за ним лёгкие заполняет терпкий запах, а во рту только яркий, насыщенный вкус моего мужчины.
— Андрей, — хриплю, надавив ладонями на грудную клетку, — поехали на квартиру.
Пусть и безбожно краснею, но глаз не отвожу. Хочу, чтобы он видел моё сексуальное влечение к нему.
— Зачем? — выдыхает с надрывом, давя на поясницу, не давая оторваться от его паха.
Укрываю ладонями его лицо и решительно шепчу в губы:
— Я хочу, чтобы ты стал моим мужчиной. Единственным. И по-настоящему первым.
— Твою ж мать, Фурия…
Глава 35
Преступая пределы
— Твою ж мать, Фурия… — в этой незаконченной фразе выдыхаю большую часть спектра разношёрстных эмоций вместе с добрым шматом души.
Не успеваю один пиздец переварить, как Царёва меня в новый окунает. Из крайности, блядь, в крайность. Скоро разорвёт на мясные ошмётки. Ну или, как минимум, психика не выдержит такого дичайшего диссонанса.
Подвисаю, не понимая, ни что сказать должен на такое откровенно-соблазнительное предложение, ни что сделать, ни как вообще реагировать.
Зарождается новый день. На горизонте уже появилась тонкая полоска света, но скоро утро окончательно прогонит тяжело давшуюся ночь, и наше время выйдет.
Смотрю на горящие возбуждением глаза. На окрашенные нежно-розовым скулы и щёки. На приоткрытые влажные губы. На подёрнутую пупырышками смуглую кожу. И понимаю, что не смогу так с ней. Если поднажать, то в город доберёмся быстро. Но оставшихся пары часов слишком мало, чтобы дать Кристине то, что она заслуживает. И дело не только в том, что быстрый перепих слишком грязное и даже отвратительное действо для двух любящих людей, занимающихся сексом в первый раз. Не способен вывернуть Крис наизнанку, а потом свалить в часть и потерять из виду на неопределённое время. Я хочу
