Она - моё табу - Настя Мирная
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Прижимаю ладонями бока, опуская Кристину на землю.
— Малышка. — выдавливаю несвойственно тихо и слабо. Успокаивающими движениями пальцев глажу раскрасневшиеся скулы. — Дело не в сексе. — голос звучит ещё ниже и глуше.
Блядь, как же я её хочу. Представить невозможно, что можно так сильно желать с кем-то физической близости. Как мне вообще удаётся отказываться?
— Я знаю. — едва уловимо качнув головой, улыбается Фурия. — Дело в доверии. — как по мановению волшебной палочки, даже из глаз улыбка уходит. — Я вдруг поняла, что доверяю тебе полностью. Не думала, что могу вот так. И… — замолкает, поднимает глаза к небу, где желтоватыми блеклыми вспышками догорают последние звёзды. Медленно переводит дыхание и возвращает взгляд к моему лицу. — Я люблю. — тихо, интимно, будто секретом делится. — Представляешь? Я могу любить. Думала, что уже никогда не смогу. Но тебя получилось. Это легко. Но и ужасно сложно. Запутанно так. — хихикает задорно, снова становясь взбалмошной девчонкой, что так крепко зацепила. Отходит на несколько шагов назад, раскидывает руки в стороны, будто хочет весь мир объять, кружится и кричит, надрывая горло: — Я умею любить!!! Умею любить!!! — звонкий, счастливый голос эхом ложится на прохладную землю. Искренний смех поражает своей чистотой и свободой. Поднимает на моём теле все волоски. Царевна останавливается, слегка покачиваясь, но вдруг срывается с места, запрыгивая на меня верхом. Ловлю под задницей, снизу вверх глядя на сияющее лицо. Она скрещивает ноги на пояснице, склоняясь ко мне, и кричит шёпотом: — Я умею любить тебя! Ты научил. Спасибо.
— Этому нельзя научить. — сиплю, не отрывая от неё глаз.
Никогда прежде не видел её такой открытой, не обременённой сотнями тайн. Её сердце медленно исцеляется. Затягиваются глубокие порезы. А моё… Оно поёт. Какую-то невыносимо лиричную мелодию выстукивает по внутренней части рёберной клетки.
— Только сама, да? — спрашивает шёпотом, задевая горячим дыханием губы и подбородок.
— Да, Манюнь.
— Тогда спасибо за терпение, нежность и за то, что смог полюбить меня.
— Глупо за это благодарить. — выталкиваю прохладно, отгораживаясь от того уровня близости, что неминуем, если сейчас не остановимся.
Расслабляя руки, даю намёк Кристинке, чтобы сползала с меня, но она крепче сдавливает бёдра и руки. Беззвучно простонав пару отборных нечленораздельных матов, обнимаю тонюсенькую талию. Её запах не просто пьянит. Он, мать вашу, дурманит, как неразбавленная белладонна. Член уже и забыл, что такое покой, когда она рядом. Да и на расстоянии вызывает определённые желания. Кровь раздувает орган так сильно, что ткань кажется орудием пыток.
— Поцелуй меня, Андрюш. — шелестом молит Царёва.
Именно молит. В глазах, в интонациях, в сбитом дыхании — везде непроизнесённая мольба.
Ей это надо. А я всегда буду давать ей необходимое. Задираю голову и встречаю сладкий яд её губ. Ненастойчиво глажу их языком и сминаю своими губами.
— По-настоящему, Андрюш. — ещё тише толкает.
— Кри-и-ис… — в прямом, сука, смысле стону. Умоляю остановиться. Столько всего сегодня выдернуто было, что адреналин до сих пор гуляет в крови, струится по венам, накачивает ускоряющееся с каждым ударом сердце. — Остановись. Я не хочу, чтобы всё случилось так.
— А мне неважно как. Только с кем имеет смысл. Хоть здесь и сейчас. — бомбит с запалом.
Но всё же сползает на землю, заливаясь более насыщенным румянцем. Смотрит при этом прямо, ровно, чётко, выразительно. Глазами прямо-таки давит.
— Не хочу, чтобы ты потом жалела.
— Ладно. — неопределённо пожимает плечами. Отшагивает ближе к обрыву, но оборачивается и высекает с усмешкой: — Если что, ты сам виноват. Запомни этот день, мальчик, когда ты упустил свой шанс поиметь Крис Царёву.
Эта сучка откровенно дразнится. Глазищами сверкает, как хитрая лисица. Догадываюсь, что это отсылка к нашему разговору наутро после проведённой в сауне ночи.
— Фурия, блядь! — рявкаю, наступая на неё.
Она не сдвигается с места, продолжая дразнить меня многозначительными взглядами. Когда почти настигаю, ловко изворачивается вбок и несётся вниз по склону.
— Если догонишь, я подумаю, дать ли тебе второй шанс, мальчик! — кричит сквозь смех. — Или дать ли тебе вообще! — входит в кураж моя стервозина.
Мы оба знаем, чем кончатся догонялки. Я выиграю. Но всё же позволяю себе дурачество, бегая за задыхающейся от движения и смеха Фурией. Когда выдыхается, подмечаю это сразу. Нагоняю. Ловлю. Проворачиваю лицом к себе и делаю подсечку. Крис вскрикивает, испугавшись падения, но я легко и неторопливо опускаю её на изумрудную траву, накрывая девичий стан своим раскалённым телом. И позволяю себе больше, чем планировал. Я срываюсь, стоит только окунуться в её глаза. С жадностью и напором атакую отравленные уста. Заталкиваю язык в её влажный жар, приглашая на неравный бой. Только в нём я готов пасть. Немного сдвигаюсь вбок и с одержимостью маньяка просовываю ладонь ей между ног. Раздвигаю бёдра. Сминаю эластичную неплотную ткань леггинсов в районе опаляющей промежности.
— О-о-о-о! — протяжно стонет Ненормальная, выгибаясь навстречу.
Мычит, пытаясь что-то ещё сказать, но я не спешу освобождать её рот и возвращать возможность говорить. С однозначным посылом трётся о мою ладонь, стремясь получить то, на что я так опрометчиво её подсадил. Выталкивает мой язык и с безумным блеском в глазах поощряет:
— Смелее, Андрюша. Раздень меня.
Уперевшись пятками, выгибает спину, приподнимает таз и сминает резинку лосин. Только раздеться я ей не даю. Перебросив вес на оба локтя, ложусь сверху и снова целую. Фурия хнычет, капризничает и требует. Я еле сдерживаюсь, чтобы не скопировать её поведение. Сексуальное желание слишком сильное. Я мечтаю получить её тело без границ и запретов, но той серой жижей, что была мозгом, всё же соображаю, что всё должно случиться по-другому. Как минимум, блядь, не на улице.
— Крис, притормозим сейчас. — выбиваю сквозь сжатые зубы и перекатываюсь на спину.
Жадно вдыхая заряженный воздух, роняю веки и восстанавливаю стабильную работу организма.
Недолго.
Чувствую быстрое движение рядом, а следом тяжесть девичьего тела сверху. Она седлает мои бёдра, прижимается грудью к грудной клетке и сама толкается к губам, инициируя продолжение того, что я так настойчиво пытаюсь остановить.
Я далеко не святой. У меня есть терпение, но и оно охренеть как далеко от ангельского.
Сдавливаю бёдра Ненормальной, вынуждая замереть на месте, а не
