Она - моё табу - Настя Мирная

К тому времени, как мне всё же удаётся отдышаться и хоть немного успокоиться, в голове уже зреет большая часть хитроумного плана, способного свести извращугу с ума. Если он думает, что мы уже закончили, то он чертовски сильно ошибается. Мы только начали! Первый уровень самый лёгкий и незначительный. Победа в нём бессмысленная. Важно только то, кто возьмёт главный приз. Можно всё сражение отставать, а в итоге оказаться на троне.

Меня в жизни никто не оскорблял так, как этот вшивый солдатик! Кем он себя возомнил?! Кретин перекачанный! Ещё никто не остался безнаказанным за подобное. И он этой участи не избежит. Я его перетру в пыль! Сожгу! Разорву на мелкие тряпочки! Этот психованный будет на коленях у меня прощения вымаливать.

— Я — Кристина Царёва! — заявляю отражению. — Я — победитель!

Даже спустя около получаса из некоторых ран, оставленных зубами, продолжает сочиться кровь, а щёки, разукрашенные ярким румянцем, пылают.

— Это гнев. Праведный гнев! — рьяно убеждаю зеркало в своей правоте. — И вовсе это никакое не смущение! Ну, стянул этот придурок первый поцелуй, и что с того? Ни-че-го! Он и целоваться-то не умеет. Уверена, что большинство… Какое там большинство? Любой другой целуется намного лучше. А возбуждение…

Что же… С этим сложнее.

Раздражённо плескаю в лицо холодной водой уже в десятый раз. Выхожу из ванной в примыкающую к ней спальню. Роботизированной походкой направляюсь к широкой кровати. Падаю на неё спиной и упираюсь глазами в розовый потолок, раскинув руки в стороны.

Пусть это и дом Макеевых, но здесь я проводила больше времени, чем в родительском гнёздышке. У меня здесь даже своя комната есть. Папы никогда не было дома, вечно пропадал на работе или ездил в командировки, а меня отправлял к своим друзьям, чтобы ничего не натворила в его отсутствие. От меня вся прислуга вешалась, но это был единственный способ привлечь папино внимание. Со временем я привыкла к тому, что его никогда не бывает рядом, и научилась сдерживать себя, чтобы не создавать проблем.

Но даже сейчас, приехав на каникулы, узнаю, что папа вернётся только через неделю, хотя и знал, что мой самолёт прилетает сегодня утром. Домой и заходить не стала, понимая, что там меня никто не ждёт. Тётя Лиза и дядя Вова встретили как родную. Да и по Промокашке соскучилась. Всё так хорошо начиналось. В какой момент всё пошло наперекосяк? Как только увидела Пашкиного друга? Или когда под его взглядом ощутила себя обнажённой? А может, когда его обсидиановые глаза всколыхнули внутри что-то доселе незнакомое?

По привычке включила защитную реакцию. Я всегда так… Как что не по-моему — сразу в атаку. Тётя Лиза как-то сравнила меня с раненым зверёнышем. Хочет довериться, но боится, ведь делали уже больно. Тогда отрицала. Последние пару лет думаю, что, возможно, не так уж она и не права. Я росла в роскоши и внимании. Кругом всегда были люди, прислуга, друзья. Только одного не хватало — семьи. Родительской любви и заботы. Мама умерла через пару лет после моего рождения, а папа… С ним всё ясно без напоминаний. Да и друзья тоже… Кто-то из-за денег, другие ради связей. Разве что с Пашкой как были неразлучны с тех пор, как под стол пешком ходили, так и остались. Пусть с возрастом многое изменилось, но наша дружба нерушима. Была. До этой секунды. Макеев так на меня за своего дружка вызверился. Не помню, чтобы видела его таким раньше. Обидно до жути. Но есть в этом и свой плюс: ещё один повод ненавидеть маньячелу. Если он заберёт у меня единственного друга, то, Богом клянусь, не знать ему спокойствия на этом свете до гробовой доски. А уж я позабочусь, чтобы он сыграл в ящик раньше положенного срока.

--------

¹Удушье

²Не может этого быть (англ.)

³Пошёл ты (англ.)

⁴Чёрт (англ.)

Глава 4

Только Фурия способна заставить меня совершать ошибку за ошибкой

Выходной не запоганен полностью, но неслабо подпорчен чувственной стычкой с мегерой. Сколько не копаюсь в себе, не могу найти точку отправления поезда сумасшествия. Да и не припоминаю ни единой ситуации, когда тупорылые подъёбы недоразвитых людей так выводили из себя. Всегда спокойно реагировал на чужой идиотизм, а тут как с цепи сорвался. Есть вариант, что мне сперма в голову ударила, ибо стерва одним своим видом провоцировала на активные действия. И я, блядь, чуть до них не дошёл. Поцелуй был лишь прелюдией в сравнении с тем, что творилось в моей башке, пока оккупировал ядовитый рот. Я хотел её трахнуть. Прямо там. На крыльце веранды дома, где живут родители моего друга. Думал над тем, чтобы задрать платье, почти не прикрывающее задницу, развернуть её спиной в себе, спустить трусы и грубо отыметь зазнавшуюся стервозную дрянь. Не догоняю, как удалось остановиться. Как она прижималась… Как отвечала на поцелуй… Как играла своей сексуальностью… Всё это плавило не только мозг, но и последние крупицы выдержки и самоконтроля. Я не собираюсь играть с ней в игры, давая себе полный отчёт в том, к чему это приведёт. Слишком опасно даже в поле её притяжения находиться, не говоря уже о каком-либо сближении, пусть исключительно ради того, чтобы заткнуть ей рот одним проверенным и весьма действенным способом.

Опрокидываю в горло рюмку водки, стремясь избавиться от вкуса Фурии на языке. Как заправский алкоголик, занюхиваю лимоном по той же причине — перебить навязчивый аромат, не дающий покоя.

Стерва пахнет летом. Фруктами, ягодами, солнцем, зелёной травой и быстрой горной речкой. Она пахнет тем, чего мне так не хватает и по чему исступлённо скучаю.

Откуда такое сравнение?

Я, блядь, не знаю!

Кажется, я уже вообще ничего не понимаю. Она меня просто убивает несмотря на то, что свалили с Пахой из дома, как только смыл очередную партию крови, пущенную гарпией, и спрятал расцарапанные острыми ногтями руки, норовя скрыть произошедшее от Макеевых. Вот только с укусом, оставленным на нижней губе, не так всё просто. Пахан уже третий час пытает меня допросами, а я разве что съезжаю. Как, мать вашу, я должен признаться, что едва не изнасиловал девчонку, которая для него как сестра только оттого, что она бесит моё внезапно прорезавшееся альтер эго? Невъебенно охуенный вопрос.

— Дюха, ты бы немного обороты сбавил. — бомбит друг, с опаской поглядывая на разрастающееся количество пустой тары. — Тебя на построении завтра выебут за перегар.

— Пусть ебут. — буркаю, подтягивая новую стопку