Тайна сибирских орденов - Александр Антонович Петрушин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
До сих пор в Омске, во всех изданиях, в которых упоминается о его работе, имеет версия об утоплении на охоте. При моих встречах в Омске с ветеранами-водниками я говорила о том, что мы не верим в эту версию.
Гибель папы все годы не давала покоя семье. Моя мама, Ульяна Борисовна Долгирева, обращалась к секретарю Омского обкома ВКП(б) Булатову с просьбой о проведении расследования обстоятельств гибели мужа, но получила циничный ответ: «Вашему мужу были организованы такие пышные похороны, которых не знал еще Омск».
...Из газет видно, что все представители обкома и облисполкома были на кладбище. Дома на поминках были только работники пароходства. Начальник политотдела пароходства Гуминский сказал маме за столом: «...Николай Алексеевич видел смерть в лицо». Секретарь парткома пароходства Вронский добавил: «Хорошо, что это случилось здесь, а не в Карской экспедиции — его просто похоронили бы в море...» Отцу предстояло возглавить Карскую экспедицию, которую он готовил по указанию Наркомвода и ЦК ВКП(б).
...Назначению начальником пароходства он сильно сопротивлялся, зная, что ему придется работать с Булатовым. Дело в том, что еще в 1923 году, когда папа был председателем контрольной комиссии Вятской губернии, а Булатов — секретарем Вятского губкома партии, между ними было много противоречий...
Провожая папу на охоту, мама стояла на крыльце. Папа вместе с собакой подошел к подъехавшей за ним машине... но там был еще незнакомый мужчина...
Мой старший брат лично беседовал с шофером... вел он себя очень неуверенно, можно даже сказать трусливо, отвечал, потупив глаза...
В комклубе к телу папы, уже положенному в гроб, нас допустили только 6 августа. Из морга привезли его вещи, все в крови. Кавказская бурка, которую папа всегда брал на охоту, сверху была отрезана, а оставшаяся часть была в бурых пятнах крови. Внутри кепки тоже была кровь и прилипшие волосы...
Собаку, с которой папа уехал, нам позднее отдали, всю избитую. Видимо, она пыталась защитить хозяина...
Александр беседовал и с профессором, который проводил вскрытие тела. Профессор рассказал, что был очень удивлен этим поручением, так как находился на пенсии и давно не практиковал. Из обкома просили дать заключение о причинах смерти, не производя вскрытия, на что он категорически отказал...
Мама обратилась с письмом к прокурору Вышинскому. К нам приезжал следователь по особо важным делам Шейнин. Он взял все имеющиеся у нас вещественные доказательства и просил маму об этом никому не говорить...
Мама обратилась в ЦК к Ярославскому и Шкирятову, которые очень хорошо знали папу, но они не смогли или не захотели ничем помочь...»
В 1936 году маму вызвал Вышинский и сказал: «Да, Ваш муж был убит. Вам назначена персональная пенсия республиканского значения...
Мы уехали из Омска в Москву, благодаря хлопотам В. К. Блюхера, получили жилье в поселке Томилино Московской области — две комнаты в доме барачного типа... Папу перезахоронили на Дорогомиловском кладбище, а затем, после сноса кладбища под застройку домов для ЦК КПСС, перенесли на Востряковское кладбище...
Еще раз благодарю Вас за теплые слова о моем отце и посылаю Вам его статьи того времени, когда он был направлен на изучение Крайнего Севера...
Сентябрь 2008 года Москва
ГЛАВА VI
Каковы причины взаимного тяготения советских писателей и поэтов — «инженеров человеческих душ» — и высокопоставленных чекистов-кладоискателей? Максим Горький и нарком НКВД СССР Генрих Ягода. Владимир Маяковский и комиссар госбезопасности 1-го ранга Яков Агранов. Сергей Есенин и резидент ОГПУ на Ближнем Востоке Яков Блюмкин. Николай Рерих и начальник спецотдела ВЧК-ОГПУ-НКВД СССР Глеб Бокий. Самуил Маршак и начальник УНКВД Крымской АССР Яков Бухбанд...
Может быть, разгадка этой странной «дружбы» кроется в тайне заговоренных кладов...
«Теткины сыновья»В 20-е годы «теткой» прозвали ГПУ, а поводом к этому послужили строчки из поэмы Александра Безыменского «Комсомолия»:
Комсомол — он мой папаша,
ВКП — моя мамаша...
«Теткины сыновья» — сотрудники ГПУ — отличались вздорным и скандальным характером. К 1931 году подковерная борьба практически дезорганизовала деятельность чекистского ведомства, расколола руководство ОГПУ на несколько мелких групп, которые были заняты лишь выяснением отношений между собой.
Болезнь председателя ОГПУ Вячеслава Рудольфовича Менжинского (у него в 1929 году произошел сильный сердечный приступ) выдвинула на первые роли в центральном аппарате Генриха Григорьевича Ягоду. Его возвышение вызвало недовольство пяти высокопоставленных чекистов: второго зампреда ОГПУ и начальника иностранного отдела Станислава Адамовича Мессинга, начальника секретно-оперативного управления Ефима Георгиевича Евдокимова, начальника особого отдела Яна Каликстовича Ольского, начальника административно-организационного управления Ивана Александровича Воронцова (он одновременно возглавлял Главное управление пограничной охраны и войск ОГПУ) и полпреда ОГПУ по Московской области Льва Николаевича Вельского.
В эту ситуацию вмешался Сталин: 31 июля 1931 года из Коллегии ОГПУ выбыли Мессинг, Евдокимов, Ольский, Воронцов, Бельский. Сам Ягода был смещен на ранг ниже — стал вторым заместителем председателя ОГПУ. Одновременно на Лубянку высадился «партийный десант»: заместитель наркома Рабоче-крестьянской инспекции Иван Алексеевич Акулов стал первым заместителем Менжинского, заведующий оргинструкторским отделом ЦК ВКП(б) Дмитрий Александрович Булатов занял пост начальника отдела кадров ОГПУ.
Была введена должность третьего заместителя председателя ОГПУ для председателя ГПУ Украины Всеволода Аполлоновича Балицкого, вместе с которым в центральный аппарат ОГПУ пришло значительное количество украинских чекистов.
