Тайна сибирских орденов - Александр Антонович Петрушин

его непосредственного ру­ководителя — начальника Новониколаевского губотдела ОГПУ Бака. Феоктиста Николаевна Жаркова-Бак, будучи помощником окружного прокурора, опасалась, как бы Молчанов не занял пост ее мужа. Поэтому она постоянно сигнализировала в партийные и чекистские инстанции «о моральном разложении Молчанова: приехал на новое место службы с двумя женами — молодыми девчонками, катался бешено на автомоби­лях, странно общался с людьми и вообще вел себя размагниченно...»

Так ли это было в действительности, сказать трудно: деньги у Мол­чанова водились, и в маленьких удовольствиях он себе не отказывал. Снять его с должности не давал Павлуновский, который, в свою оче­редь, опасался Бака как возможного претендента на пост сибирского полпреда ОГПУ.

В такой обстановке мелких ведомственных склок Молчанов провел в Новониколаевске два года. Он был уже готов уходить из органов. В Си­бири его держало только золото, спрятанное сургутским урядником Волковым в верховьях реки Вах.

О ценностях Сибирского белого движения, вывезенных в сентябре 1919 года из Тобольска по рекам Иртыш и Обь на восток и пропавших в таежных урманах Среднего Приобья, Молчанов узнал от Михаила Бонифатьевича Шатилова, бывшего министра туземных дел во Времен­ном Сибирском правительстве 1918 года.

После неожиданного для колчаковцев захвата красными Омска в руки сибирских чекистов попали архивы правительственных, дип­ломатических, военных, разведывательных и контрразведывательных органов противника. На основании этих документов было объявлено в розыск 5750 активных белогвардейцев, карателей и агентов колча­ковской контрразведки. Сибчека организовала учет всех находивших­ся в Сибири белых офицеров и чиновников временных антисоветских правительств, ввела их обязательную регистрацию. Шатилова заключа­ли под стражу в 1920 и 1921 годах.

Молчанов, изучив секретную ведомственную переписку о розыске колчаковских кладов, добился освобождения из тюрьмы ученого-министра Шатилова, но за свободу потребовал от него выяснить у вождей и шаманов ваховских остяков систему жертвенных прикладных мест в бассейне Ваха, где Волков спрятал часть сокровищ. Чтобы выполнить это задание, Молчанов организовал для Шатилова экспедиции по Ваху с целью исследования хозяйственно-бытовых особенностей жизни ва­ховских остяков.

Свои секретные отношения с бывшим министром Временного Си­бирского правительства Шатиловым Молчанов скрывал от своего не­посредственного начальника. Дело в том, что Бак в 1920 году возглавлял секретно-оперативную часть Томской уездной ЧК и знал о маршруте «золотого парохода».

Шатилов не успел отчитаться о результатах своих переговоров со знатью ваховских остяков: 16 мая 1925 года по постановлению ВЦИК был образован Сибирский край, в который вошли пять губерний. А в ок­тябре того же года губернии упразднили и образовали шестнадцать округов. Полномочное представительство ОГПУ по Сибири было пре­образовано в Полпредство по Сибирскому краю, в ведение которого включались: Ачинский, Барабинский, Барнаульский, Бийский, Иркут­ский, Канский, Красноярский, Кузнецкий, Киренский, Минусинский, Новониколаевский, Омский, Рубцовский, Славгородский, Тарский, Тулунский, Томский и Хакасский окружные отделы, Бурято-Монгольский и Ойротский отделы и Якутский областной отдел[56].

Павлуновского перевели полпредом ОГПУ по Закавказью, а глав­ным чекистом Сибири назначили Леонида Михайловича Заковского (Генриха Эрнестовича Штубиса), который в июне — августе 1918 года служил в Казани и знал об увлечении Молчанова фальшивомонетниче­ством в отряде Трофимовского.

Молчанову ничего не светило в Новониколаевске, даже мечта о кол­чаковском кладе не грела, поэтому он с радостью принял неожиданное предложение переехать в Иваново-Вознесенск.

Там шла очередная ротация кадров. Сторонника Троцкого Зорина на посту секретаря губкома ВКП(б) сменил Николай Николаевич Копо­тилов, активный участник иваново-вознесенских забастовок 1905 года (подпольная кличка Лапа). В чекистских органах текстильного края ему был нужен свой человек, а не «соглядатель» Москвы. Вспомнили о быв­шем адъютанте своего земляка Фрунзе (до роковой операции оставалось полгода). В мае 1925 года Молчанов приступил к исполнению обязанно­стей начальника Иваново-Вознесенского губотдела ОГПУ.

В 20-е годы XX века Иваново-Вознесенск считался третьей проле­тарской столицей Советского Союза (после Москвы и Ленинграда). Этот город власти страны взяли под особое попечительство и реши­ли превратить его в «культурно-хозяйственный центр, нужды которо­го должны быть рассмотрены особо независимо от общего союзного бюджета». Всерьез обсуждалась идея перенесения административного центра РСФСР из Москвы в Иваново-Вознесенск.

До этого решения город поражал приезжих своей неблагоустроенностью: мощеных улиц мало, окраины тонули в темноте. Летом поднималась страшная пыль, а при дожде улицу нельзя было перейти из-за грязи. Основным транспортом были извозчичьи пролетки, трам­вай появился лишь в 1934 году.

Транспортные и иные коммунальные проблемы Иваново-Вознесен­ска не волновали Молчанова. Здесь его обеспечили жильем, сытным продовольственным пайком и служебным автомобилем.

Его нереализованный торгашеский талант раскрылся в полной мере в условиях ажиотажного спроса на текстиль. В губернию за ходо­вым товаром хлынули спекулянты и перекупщики из Москвы, Нижнего Новгорода, Ростова-на-Дону, Одессы... Все они, как правило, попадали в умело расставленные Молчановым агентурные сети.

В партийных документах тех лет отмечалось, что «Иваново-Возне­сенский отдел ОГПУ с успехом и умением проводит экономическую ра­боту... с корнем вырвал спекуляцию мануфактурой, быстро ликвидиро­вал текстильных “королей”, что будировали рынок, помог государству и текстилю снизить цену и вернул на рынок те кипы товара, которые были украдены спекулянтами».

Из конфискованной у торговцев мануфактуры оборотистый, рас­торопный и услужливый начальник губотдела регулярно снабжал до­рогими отрезами губернскую партийную верхушку и московское че­кистское начальство.

Такие подношения особенно радовали заместителя председателя ОГПУ Генриха Григорьевича Ягоду, необыкновенная любовь которого к форменной одежде и ее аккуратному ношению прослеживается через всю его беспокойную жизнь.

Оставаясь в глубине души завзятым портным, он в свободное от на­пряженной борьбы с контрреволюцией время увлеченно кроил, шил и перешивал свои коверкотовые гимнастерки и суконные галифе, кото­рые, если приглядеться к старым фотографиям, сидели на нем без еди­ной складочки, не топорщились и не провисали в самых неподходящих местах, прекрасно держали нужные объем и линию.

Не случайно ношению чекистской формы посвящено огромное ко­личество приказов, директив и распоряжений, подписанных Ягодой.

Например, циркуляр ГПУ от 5 ноября 1923 года, адресованный всем руководителям низовых органов и подразделений ГПУ, гласил: «Форменное обмундирование является отличием сотрудника ГПУ от ря­дового обывателя, обязывающее сотрудника быть примером для других как при выполнении служебных обязанностей, так и вне