Тайна сибирских орденов - Александр Антонович Петрушин

их... Нечище­ные сапоги, неопрятные шаровары и гимнастерки, не вовремя поло­женная заплата, пришитая пуговица, крючок — уносят миллионы народ­ного достояния».

В конце этого документа — предупреждение: «...небрежное отноше­ние к обмундированию рассматривать так же, как и поступки несбережения оружия».

Когда постановлением ЦИК СССР от 26 ноября 1935 года Ягоде было присвоено звание генерального комиссара государственной безо­пасности, приравненное к маршальскому, нарком внутренних дел лично разработал новую чекистскую форму одежды, которая отличалась по ка­честву и богатству украшений от армейской.

По свидетельству еще одного высокопоставленного чекиста-перебежчика Александра Яковлевича Орлова, «Ягода увлекся переодевани­ем сотрудников НКВД в новую форму с золотыми и серебряными галу­нами и одновременно работал над уставом, регламентирующим правила поведения и этикета энкаведистов. Только что введя в своем ведомстве новую форму, он не успокоился на этом и решил ввести суперформу для высших чинов НКВД: белый габардиновый китель с золотым шить­ем, голубые брюки и лакированные ботинки. Поскольку лакированная кожа в СССР не изготовлялась, Ягода приказал выписать ее из-за грани­цы. Главным украшением этой суперформы должен был стать неболь­шой позолоченный кортик наподобие того, какой носили до револю­ции офицеры военно-морского флота.

Ягода также распорядился, чтобы смена энкаведистских караулов происходила на виду у публики, с помпой, под музыку, как это было в царской лейб-гвардии. Он интересовался уставами царских гвардей­ских полков и, подражая им, издал ряд совершенно экзотических при­казов, относящихся к правилам поведения сотрудников и взаимоот­ношениям между подчиненными и вышестоящими. Люди, еще вчера находившиеся в товарищеских отношениях, теперь должны были вы­тягиваться друг перед другом. Щелканье каблуками, лихая отдача чести, лаконичные и почтительные ответы на вопросы вышестоящих — вот что отныне почиталось за обязательные признаки образцового чекиста и коммуниста...»

Отличаясь быстрым и практичным умом, Молчанов заметил не­обычную привязанность Ягоды к форменной одежде и ярким наград­ным побрякушкам. Из-за этой патологической страсти к дорогим иваново-вознесенским тканям председатель ОГПУ положил под сукно (в прямом смысле этого слова) доклад Долгирева о финансовых махи­нациях Молчанова.

В апреле 1927 года знаток текстильного бартера стал по совмести­тельству со службой в ОГПУ заместителем председателя губернского исполкома. Для Молчанова не составило труда решить продовольствен­ную проблему в крае путем тайного обмена мануфактуры на несколько эшелонов с продовольствием с Украины и Поволжья. Как представи­тель губернских властей, он зачастил «по вопросам обеспечения продо­вольствием» в Москву: ЦК ВКП (б), СНК СССР, ВЦИК РСФСР. Всякий раз с подарками — завязывались связи на самом верху.

Тогда же Молчанов сошелся с Саррой Ноевной Циммерлинг, ко­торая приехала в Иваново-Вознесенск после окончания экономиче­ского факультета МГУ. Сыграли свадьбу. Родилась дочь. Жена рабо­тала вначале инструктором отдела труда хлопчатобумажного треста, затем заведующей технико-нормировочным отделом фабрики «Ива­новская мануфактура».

В 1929 году в связи с образованием Иваново-Промышленной облас­ти, в состав которой вошли Владимирская, Ивановская, Костромская и Ярославская губернии, Молчанова назначили полномочным предста­вителем ОГПУ по ИПО. Он получил возможность формировать чекист­ский аппарат региона «под себя»: двое из наиболее преданных ему со­трудников впоследствии отправились с ним на Лубянку.

«Советским Зубатовым» называли Молчанова в ОГПУ-НКВД. Воз­главив в 1931 году советский политический сыск, он за пять лет вопло­тил в жизнь мечту начальника Московского охранного отделения Де­партамента царской полиции Сергея Васильевича Зубатова — поставил почти все взрослое населения страны на оперативный учет.

Созданная им учетная база, а не доносы завистников, злопыхателей, провокаторов и партийных фанатиков (хотя и доносов было немало) стали «питательным ресурсом» для массового террора 1937—1938 годов[57].

Секретно-политический отдел в ОГПУ был немногочисленным и простым по структуре. На 1934 год его численность (с учетом перифе­рийных аппаратов) составляла всего лишь 2400 человек. СПО состоял из четырех отделений.

Первое отделение, так называемое «рабочее», занималось освеще­нием «рабочей массы и всех слоев, соприкасающихся с таковой», а так­же разработкой «антисоветских партий, антипартийных группировок и организаций (кадеты, меньшевики, анархисты, бундовцы, сионисты, троцкисты, мясниковцы и др.)».

Второе отделение — «крестьянское» — разрабатывало кулацкие пов­станческие организации и контрреволюционные организации в среде сельской интеллигенции. В его ведение входили учет и освещение, об­служивание политических и хозяйственных кампаний, контроль над со­ветскими органами и сельскохозяйственными заведениями, а также за «антисоветскими партиями, опирающимися в своей основной массе на деревню: правыми и левыми социалистами-революционерами, на­родными социалистами-трудовиками, трудовой крестьянской партией».

Третье отделение — «городское» — опекало церковных служителей всех культов, проповедников многочисленных религиозных сект. Ин­тересовали его и «бывшие люди»: чиновники царской России, Времен­ного и различных белых правительств, фабриканты, купцы, нэпманы. В функции этого отделения входило также оперативное обслуживание органов милиции.

Четвертому отделению был отведен «молодежный и культурный фронт» — студенчество и учащиеся старших классов школ, профессура, научные и просветительские общества, библиотеки, музеи, театры, изда­тельства, книжный рынок, пресса, литературно-художественные круги.

Надо отметить, что в ОГПУ кроме СПО имелись экономический и транспортный отделы, которые занимались оперативным обслужива­нием всех отраслей промышленности, товарного и денежного обраще­ния и всеми видами перевозок.

На особый отдел помимо освещения кадрового состава Рабоче-кре­стьянской Красной армии возлагалась борьба с политическим банди­тизмом, учет и проверка бывших офицеров царской и белогвардей­ской армий.

На местах с 1931 года при полномочных представителях ОГПУ были созданы оперативные секторы, структурно аналогичные цен­тральному аппарату, которые координировали работу районных и городских отделений ОГПУ. Последние «имеют право и обязаны обеспечивать надлежащее всестороннее изучение района и города и информационно-политико-экономическое освещение их, чекообслуживание всех массовых хозяйственных и политических кампаний, проводимых в районе и городе, а также чекоосвещение советского ап­парата, сигнализируя парторганизациям о всех искривлениях и политнастроениях масс, политических процессах и назревающих явлениях в политическом состоянии социальных прослоек и обеспечивая необ­ходимые профилактические мероприятия».

С весны 1933 года во всех районах были введены должности заме­стителей начальников политотделов машинно-тракторных станций (МТС) по работе с ОГПУ. Основной их задачей назывался «решитель­ный разгром контрреволюции до весеннего сева... выявление скрывав­шихся от выселения и вступивших в колхоз кулаков...».

«Социализм — это учет», — завещал Ленин. Молчанов и его подчи­ненные во многом продолжили работу чекистов в 20-е годы, но теперь все