Проклятие Шалиона - Лоис МакМастер Буджолд

– Милорд! – произнес он, перекрывая вой ветра. – Не укрыться ли нам от этого бурана?

– Бурана? – переспросил Кэсерил, стряхивая лед с бороды. Зимы в Паллиаре были мягкими, почти бесснежными, а братья никогда еще не покидали своих краев. – Если бы это действительно был буран, вы не увидели бы ушей своего мула. А здесь… Ничего опасного. Просто немного неприятно…

Ферда опустил встревоженное лицо, закрываясь от очередного удара ветра, но тверже натянул поводья и двинулся вперед. И через несколько минут, когда они выбрались на вершину перевала, ветер вдруг стих, снег прекратился, и перед их глазами открылась долина, к которой вел длинный пологий спуск.

Кэсерил простер вперед руку и воскликнул:

– Ибра!

От непогоды не осталось и следа, когда они двинулись вниз. Кряхтящие на каждом шагу мулы, в отличие от седоков, не спешили вниз. Когда снежные скалистые горы постепенно уступили место пологим бурым холмам, между которыми простирались широкие лощины, Кэсерил нехотя позволил Ферде обменять мулов на более быстрых лошадей. Дороги становились все лучше, придорожные постоялые дворы были все более опрятными, и через два дня они вышли к реке, которая текла к Загосуру. Вдоль реки одна за другой шли фермы, а к реке спускались ирригационные каналы, вспухшие от зимних дождей.

Отклонившись от речной долины, они выехали к городу, который встретил путешественников серыми каменными стенами и чистенькими, выбеленными домиками с характерными для этой местности зелеными черепичными крышами. Над городом высилась крепость, а дальше открывался вид на знаменитый загосурский порт. Стальная гладь моря простиралась до горизонта, и где-то там, совсем далеко от берега тусклое солнце выбивало из воды мутные всполохи отраженного света. Принесенный низким приливом солоноватый запах водорослей заставил Кэсерила вздрогнуть. Ферда же жадно вдыхал незнакомые ароматы моря, которое он видел первый раз в своей жизни.

Верительные грамоты Палли, а также статус братьев ди Гура обеспечили им кров во дворце прихода Дочери загосурского главного Храма. Кэсерил отправил братьев к кастеляну ордена, чтобы тот выдал им соответствующие их статусу официальные наряды, а сам отправился к портному. Портной, услышав, что клиент готов заплатить двойную цену, если приличная версия траурного придворного наряда для лорда из Шалиона будет готова в кратчайшие сроки, расстарался, и уже через час Кэсерил вышел из портняжной с объемистым свертком под мышкой.

Приняв холодную ванну и щедро натерев себя намыленной губкой, Кэсерил влез в серо-лиловую тунику с высоким воротником и толстые темно-пурпурные панталоны. Блестящие, отменно вычищенные сапоги уже ждали своей очереди. Прикрепив на поясе меч, подаренный еще сэром ди Ферреем (меч был потерт, но выглядел весьма импозантно), он набросил на плечи черный бархатный плащ. Надел одно из колец Изелль, подходящее по размеру для мизинца, – небольшой аметист, оправленный в золото, чьи размеры говорили скорее о благородной сдержанности, чем о бедности, – и оглядел себя в зеркале. Траурный придворный наряд, легкая проседь в бороде – все выглядело достойно и солидно. Серьезный господин, с самыми серьезными планами. Сунув под мышку пакет с привезенными дипломатическими письмами, он захватил своих спутников, которые к тому моменту уже обрядились в бело-голубые цвета ордена Дочери, и отправился по узким извивающимся улочкам к лежбищу старого Лиса.

Благородно-серьезный вид Кэсерила вызвал у ворот замка небольшой переполох, в результате чего через считаные минуты перед ним предстал комендант. Увидев официальные письма с печатью особы королевской крови, комендант тут же препроводил Кэсерила и его спутников к секретарю короля, который встретил их в пустом и холодном по сезону кабинете.

Секретарь, средних лет худой человек, явно измученный исполнением своих обязанностей, ответил на полупоклон Кэсерила полупоклоном – равный равному.

– Я – кастиллар ди Кэсерил и прибыл из Кардегосса со срочной дипломатической миссией. У меня верительные грамоты и письма для короля Ибры и принца Бергона от принцессы Изелль ди Шалион.

Он продемонстрировал печати, но прижал письма к груди, когда секретарь протянул руку, чтобы их взять.

– Я получил эти письма непосредственно из рук принцессы и обязан вручить их самому королю и его сыну.

Секретарь понимающе склонил голову.

– Я посмотрю, что смогу сделать для вас, милорд, – сказал он. – Но короля буквально осаждают родственники тех, кто поддерживал его врага. Ждут от него милости.

Он смерил взглядом Кэсерила с головы до ног и продолжил:

– Вас, вероятно, не предупредили, но король запретил носить траур по принцу Ибры, умершему нераскаявшимся бунтовщиком. Таковой носят лишь те, кто хочет выказать свое неповиновение, да и то делают они это тайком, а не открыто. Если вы не намерены оскорбить короля, я бы предложил вам переодеться и уже после этого просить об аудиенции.

Кэсерил вскинул брови.

– Неужели до вас еще не дошли новости? Мы ехали быстро, но, не думаю, что смогли их обогнать. Я ношу траур не по принцу Ибры, а по принцу и наследнику Шалиона. Принц Тейдес умер неделю назад, скоропостижно, от инфекции.

– О! – воскликнул взволнованный секретарь. – О!

И, постепенно успокоившись, произнес:

– Мои соболезнования дому Шалиона! Тяжелая утрата!

Несколько мгновений поколебавшись, он спросил:

– Вы говорите, у вас письма от принцессы Изелль?

– Да, – кивнул Кэсерил, также демонстрируя сообразную моменту печаль. – Король Орико тяжело болен и отошел от дел. По крайней мере, так было, когда мы спешно покидали Кардегосс.

Секретарь открыл и тут же закрыл рот, после чего сказал:

– Идемте со мной.

Он провел их в более уютное помещение, с небольшим камином, горящим в углу.

– Я посмотрю, что можно будет сделать.

Кэсерил устроился на мягком кресле, поближе к огню; Фойкс уселся на скамью, а Ферда принялся расхаживать по комнате, хмурясь на стены, увешанные картинами.

– Примет ли нас король? – спросил Ферда. – А то мы столько проехали и сидим теперь в приемной, словно коробейники с товаром…

– Примет, – ответил, улыбнувшись, Кэсерил, и тут же в комнату вошел слуга, принесший поднос с вином и небольшими пирожными с пряностями. Поверх каждого пирожного красовалась кремовая печать – местный деликатес, качество которого было гарантировано авторитетом короля и государства.

– Почему у этой собаки нет ног? – спросил Ферда перед тем, как вонзить зубы в пирожное. Он показал на изображение животного, висящее на стене.

– Это морская собака, – ответил Кэсерил. – Вместо ног у нее ласты, и она охотится на рыбу. У них огромные колонии на берегу – здесь и в Дартаке.

Он позволил слуге налить себе лишь глоток вина – частично оттого, что хотел сохранить ясную голову, частично – чтобы вино не пропало зря. Как он и ожидал, тут