Анна среди индейцев - Пегги Херринг

Когда мы оказываемся в доме, колюжки приносят Марии инструменты. Ножи из заостренных раковин, вроде того, которым она срезала пучки, и камни, чьи края так отточены, что стали тонкими, как бумага, на которых нарисованы карты мужа. Ложки и черпаки с ручками разной длины, одни вырезаны из дерева или кости, другие сделаны из больших раковин. Колюжка Клара приносит ступу и пест из тяжелого серого камня. Она едва их поднимает. Мария велит мне растолочь некоторые из собранных нами листьев. Я опускаю пест и поворачиваю, разминая и разрывая листья со стеблями, пока они не превращаются в месиво. Пока я толку, колюжка Клара наливает в короб для готовки воду и кладет туда горячие камни.

Пока лекарство готовится, Мария накладывает жесткую повязку. Каким-то образом она умудряется объяснить колюжам, что ей требуется, или, возможно, как это было с растениями, они уже сами знают, что нужно. Мне не видно, что она делает, но слышно, как бровастый стонет. Я слышу погремушку певца и его голос, выводящий рулады.

Когда лекарство готово, колюжи сажают бровастого и держат его, а Мария подносит к его губам ложку и заставляет выпить приготовленное ею варево. После четырех глотков, некоторых из которых вылились у него из уголков рта, его кладут обратно. Старуха следит, чтобы они ненароком не навредили ему. Затем Мария со старухой промывают рану, убирают черное лекарство. Я держу маленькую плетеную миску, в которую они собирают жидкость, чтобы потом от нее избавиться. Бровастый стонет, когда Марии приходиться проникнуть поглубже в рану. Тугая повязка держит его ногу на месте, пока они работают. Наконец Мария заменяет черное лекарство зеленым снадобьем. Старуха держит края раны, а Мария кладет снадобье внутрь. Они оставляют рану открытой.

Когда они заканчивают, певец с посохом снова принимается за дело, на этот раз ему аккомпанируют барабаны. В разгар песни бровастый внезапно обмякает. Поначалу мне кажется, что он умер, но потом я понимаю, что он заснул или, возможно, просто потерял сознание.

Бровастый — наш Лазарь. Он пережил еще одну ночь. Мария говорит, что жар немного спал. Она еще раз кормит его похлебкой. Я опять держу маленькую плетеную миску (она похожа на корзинку, но прутья переплетены так плотно, что жидкость не протекает), а Мария со старухой промывают рану и заново накладывают теплое снадобье. Рана кажется менее воспаленной и распухшей. Царь в золотом плаще выглядит не таким обеспокоенным. Певец ждет, когда мы закончим, потом гремит посохом и заводит очередную песнь.

Девять дней прошло с начала нашего испытания, и наконец мы нашли способ общаться друг с другом. Яков решает, что нам нужно представиться. Он выстраивает нас перед царем и приступает к делу, указывая на Марию и произнося на их манер:

— Балия. Балия.

Несколько человек замечают и с любопытством приближаются. Царь произносит: «Балия», — остальные эхом повторяют за ним:

— Балия. Балия.

Я уверена, что Якова поняли.

Затем Яков показывает на меня.

— Это жена нашего навигатора госпожа Анна Петровна Булыгина.

Тишина. Он повторяет:

— Госпожа Анна Петровна Булыгина.

На этот раз царь хмурится, остальные что-то бормочут, но никто не пробует произнести мое имя. Тогда Яков предпринимает еще одну попытку.

— Госпожа Булыгина, — тщательно произносит он. Люди улыбаются, потом переглядываются, некоторые смеются. Возможно, мое имя переводится каким-то неподобающим образом.

На лице Якова написано, что ему неловко. Он вынужден обратиться ко мне менее формально. В России так не принято. Просто по имени называют только родные или близкие друзья. Но мы ведь не в России, верно?

— Давай, — говорю я. Он нервно произносит:

— Анна Петровна.

Ответом служит лишь разрозненное бормотание. Все, что ему остается, это нарушить последнюю социальную границу и обратиться ко мне, как это делает муж или родитель. Я киваю, давая согласие.

— Анна. Анна.

Котельников, услышав Якова, морщится. Такое обращение звучит неестественно и неуважительно из уст этого алеута.

— Ада, — говорит царь. Потом я слышу, как остальные повторяют:

— Ада. Ада.

Я чувствую, как лицо заливает краска. Женщина с серебряным гребнем в волосах улыбается мне.

Затем Яков кладет руку на грудь и говорит:

— Яков. Яков.

— Халас «Я коп»?[24] — спрашивает женщина. По дому разносятся приглушенные смешки. — Ишкида! Байило тизиквол[25].

Колюжи громко смеются. Котельников мгновение колеблется, потом на его лице расплывается улыбка, и он присоединяется. Тычет в старого алеута и припевает:

— Я-коп. Я-коп. Разрешите представить вам господина Я-копа.

Он понятия не имеет, что говорит, — только то, что это веселит колюжей и раздражает Якова.

Яков не ждет, когда смех стихнет окончательно. Он тычет пальцем грузному Котельникову в живот и говорит:

— Котёл.

Колюжи замолкают и смотрят на него так, будто не верят своим ушам. Глаза царя широко распахнуты. Затем колюжи визжат от хохота, еще более громкого, чем, когда они смеялись над именем Якова.

Смех на губах Котельникова угасает, его лицо перекашивается от гнева.

— Нет! — он выпрямляется и бьет себя в дородную грудь. — Котельников! Котель-НИ-КОВ! Не забудьте это «ников».

Но уже поздно. Колюжи повторяют:

— Коксал. Коксал[26].

И с каждым повторением смех усиливается.

Я не питаю к Котельникову большой приязни и разделяю убеждение мужа, что его честолюбие и нетерпеливость затуманивают рассудок. Но стараюсь сдерживать смех, потому что он оскорблен, а его никто не слушает. Колюжи не могут знать, что называют его котлом, тем самым как бы жестоко дразня за дородность, однако это прозвище что-то означает для них, что-то забавное. Многие от смеха утирают с глаз слезы.

Сопротивляться невозможно. Его чрезмерное возмущение так же забавно, как и новое прозвище. Я тоже поддаюсь смеху.

— Послушайте! Котельников! Котель-НИ-КОВ! — он топает ногами, дико машет руками и оглядывается в поисках того, кто готов слушать.

Повернувшись, он обращается к Якову:

— Скажи им! Скажи мою настоящую фамилию!

— Сами скажите, — пренебрежительно отвечает Яков и хмурится. Потом отворачивается и хитро улыбается. Колюжи снова заливаются хохотом.

Тогда Котельников хватает Якова за руку и дергает с такой силой, что Яков, застигнутый врасплох, падает.

Он с размаху шлепается на пол и вскрикивает.

— Что вы делаете? — кричит он Котельникову. — Перестаньте!

Котельников пинает Якова под зад.

Смех обрывается. Колюжи бросаются к ним. Несколько мужчин оттаскивают Котельникова от Якова. Поднимают его на плечи. Это нелегко из-за его размеров. Потом несут к двери, а певец с посохом тем временем помогает Якову подняться.

— Куда они его забирают? — спрашиваю я Марию.

— Не знаю, — отвечает Мария. — Пойдемте.

Котельников дергается изо всех сил, но снаружи больше места, поэтому больше колюжей могут объединить усилия.