Ночь ведьмы. Книга первая - Сара Рааш
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я накинула на плечи плащ, проскользнула мимо стола, освещенного предрассветным солнцем, и выскользнула на улицу.
Тропинка к защитной стене вела прямо от нашего дома. Мое сердце сжалось в предвкушении радости, от тревоги, страха, – всего сразу. То, что я делала, было хорошим поступком. Я воссоединяла маму и моего брата. Это был тот поступок, к каким мама призывала всех в нашем ковене. Добрые дела наполняли Источник, а плохие – подпитывали дикую магию. Столько добра – исцеление разрушенных отношений, возвращение утраченной любви – наполнит Источник до краев.
Ну, может, я делала это и для себя тоже. Хотела снова увидеть брата.
Я добралась до небольшой группы деревьев на опушке леса рядом с деревней и побежала к самому высокому из них. К могучему тису.
В момент, когда я приблизилась, от дерева отделилась тень.
Дитер вытащил фонарь, осветивший его лицо желтым светом, и ухмыльнулся мне. Я не могла не улыбнуться в ответ, это казалось очередной глупой шуткой, какие мы разыгрывали над мамой в детстве.
Он так же улыбался мне, когда мы пробирались в мамину комнату и читали книгу о дикой магии. Озорство, веселье. Его лицо, будто говорящее: «Доверься мне, Фрицихен, разве я когда-нибудь тебя подводил?»
Затаив дыхание, я нащупала зелье, необходимое, чтобы ослабить защитные чары. Мама навела их так, что ни один колдун не мог бы их обойти, если не являлся частью нашего ковена.
Дитер оставил ковен пять лет назад.
У меня защемило в груди от того, что я оказалась так близко к нему после стольких лет разлуки и даже не знала, почему он ушел тогда. Мне было известно лишь, что за неделю до восемнадцатилетия Дитера мама и ведьмы-старейшины встретились на собрании. Их крики тогда разносились по всей деревне.
«Он представляет угрозу, Астрид! Ты ослеплена материнской любовью, в то время как должна мыслить как наш лидер. Перхта говорила с тобой. Тебе следует прислушаться к богине-матери».
На следующий день Дитера выгнали.
Мама сказала, что ковен проголосовал за его изгнание, и это было все, что она собирается мне сообщить. Я рыдала несколько недель. Знал ли он, что сделал что-то не так, – и могла ли я сделать что-то подобное, не осознавая этого?
Когда я призналась в своих страхах маме, она обняла меня и поцеловала в лоб. «Нет, mein Schatz. Никто не отнимет тебя у меня. Я обещаю».
Это не ответило на мой вопрос. Почему мама позволила отнять у нее Дитера, но готова была бороться за меня?
Шли годы, и наш ковен забыл об этом и жил дальше – но я не забыла и не сомневалась, что мама тоже. Она тосковала по Дитеру. Она никогда не говорила о нем, но становилась мрачной в день его рождения или всякий раз, когда мы находили что-нибудь из его вещей. Его способности были связаны с исцелением тела, ран и крови – каждый раз, когда кто-то получал травму или заболевал, мама теперь бралась исцелять его сама, будто пытаясь доказать, что мы не нуждаемся в способностях моего брата.
Я тоже скучала по нему. Мне было тринадцать, когда его изгнали, – я боготворила его, своего бесстрашного сообразительного брата.
И через пять лет, проведенных без него, незадолго до моего восемнадцатилетия, я попросила младшую кузину Лизель найти его – ее владение пироманией позволяло ей находить что угодно и кого угодно, читая ответы в пламени. Она посчитала, что все это очень весело, это был наш секрет.
Я отправила ему письмо. Он ответил.
Мы договорились встретиться на рассвете в день моего рождения. Он сказал, что ему не терпится вернуться домой и наладить отношения с мамой. Он сказал, что скучал по мне больше, чем я могла себе представить.
Несомненно, прошло достаточно времени, и он искупил вину за то, что заставило ковен изгнать его. Угроза, которую он когда-то представлял, теперь не имела значения.
Я взболтала зелье защитного заклинания, пока он улыбался мне.
– Ты готов?
– Ты даже не представляешь, – подмигнул Дитер.
Зелье затрещало и зашипело, растекаясь по воздуху, разрушая невидимую нить, которую мама сплела своими руками. Я почувствовала, как чары оборвались – пронесся электрический разряд, словно молния, ударившая где-то рядом, а затем…
Затем…
Что это было?
Мои плечи одеревенели, брови сдвинулись, все мышцы в теле напряглись, ощутив угрозу. Будто на меня смотрели чьи-то глаза, которых я не могла увидеть, инстинкты вспыхнули, предупреждая, крича, что что-то, что-то не так.
– Защита должна была ослабнуть, – сказала я, все еще улыбаясь, но напряженно. – Проверишь?
Дитер сделал неуверенный шаг вперед, затем еще один. Никакой боли на него не обрушилось, и он, постояв мгновение в защитной стене, с облегчением улыбнулся мне.
– Отличная работа, Фрицихен.
Я обняла брата.
Он стал намного выше, чем я его помнила. Стал более суровым, уставшим за время своего отсутствия, и мне захотелось расспросить его обо всем, о каждом дне его далеких странствий. Где он был? Каков мир за пределами Бирэсборна? Иногда мы с мамой ездили в близлежащие города на рынки, но за их пределами, далеко за ними…
Дитер обнял меня одной рукой и закружил. Сумка, висевшая у него на поясе, стукнулась о мое бедро, и он быстро поставил меня на землю, но не раньше, чем я почувствовала, как по его телу пробежала дрожь, странный порыв подавляемого нетерпения. Когда мы были маленькими, он иногда становился таким, зацикливаясь на цели так, что его тело содрогалось от желания ее достигнуть.
– Фрицихен, – сказал он, положив одну руку мне на плечо, а другой потянувшись к сумке. – Ты даже не представляешь, сколько я мечтал об этом дне.
Я улыбнулась. Получилось натянуто, и я не могла понять почему.
– Я тоже…
– Нет. – Его голос прозвучал резко, пальцы судорожно сжали мою руку.
Он показал то, что достал из сумки: бутылку, такие обычно использовали для хранения пива.
Я вопросительно нахмурилась. Дикая радость в его глазах не дала мне произнести ни слова.
– Ты должна это выпить, – сказал он и прижал бутылку к моей груди.
Я не взяла ее.
– Что? Зачем? Дитер…
– Фрицихен. – Снова этот резкий тон, и его голос мгновенно стал непреклонен. – Вместе мы спасем мир. Голос сказал тебе это, не так ли? Это то, для чего мы созданы.
Мое тело похолодело. Будто пруд, медленно замерзающий в середине зимы, сначала по краям, затем
