Эллиот Майлз - Т. Л. Свон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Мы и есть партнеры.
– На неделю, Эллиот! Это не считается.
– Нет, мы же будем встречаться и дома, – возражает он. – Мы заключили договор, помнишь? Эксклюзивный секс без обязательств.
Я пытаюсь скрыть улыбку; это первый раз, когда он заговорил о чем-то, рассчитанном надолго.
– Так-так… – Он упирает руки в бока, словно вдруг разозлившись. – А ты с кем-нибудь это пробовала?
– Да, конечно. Для этого и существуют бойфренды.
– Тогда я твой бойфренд – на неделю!
Закатываю глаза, собирая свою одежду и раскладывая на кровати.
– Это уже считается, – упорствует он.
– На самом деле нет. – Я сбрасываю полотенце и надеваю трусы от купальника.
Он сграбастывает меня в охапку, пытаясь подсластить пилюлю.
– Я сделаю так, чтобы ты об этом не пожалела. – Его губы опускаются к моей шее.
– Нет! Дискуссия окончена. – Вывинчиваюсь из его рук и надеваю лифчик. – Одевайся, мы уходим.
– Куда?
– Да куда угодно, только бы подальше от постели, – снова улыбаюсь я, чувствуя шеей прикосновение его зубов.
– Это тебя не спасет, мне кровать не нужна. – Он притискивает меня к стене. – Я из тех мужчин, которым сгодится любая поверхность.
Отбиваясь, хохочу.
– Заткнись, дурак! Этому не бывать!
Канарские острова – то, о чем я мечтала. Солнце, песок и море, и все это на прекрасном фоне голубых небес. Мы ели в самых красивых ресторанах, часами валялись на пляже и пили коктейли в атмосферных маленьких прибрежных барах, засиживаясь далеко за полночь.
Это место – рай на земле. Старинные разноцветные домики карабкаются высоко в горы, обращенные лицом к океану. Никогда не была в таком идеальном краю.
Три дня.
Три волшебных дня – все, что потребовалось, чтобы превратить меня в прилежную ученицу Эллиота Майлза.
Мы часами разговаривали, смеялись, ели восхитительную еду и занимались любовью всеми возможными способами.
Ни неловкости, ни чуждости, все органично и красиво… то ощущение, которого я всегда искала.
Его темные ресницы трепещут, крупные губы слегка приоткрыты, и я смотрю, как поднимается и опускается во сне его грудь и белая простыня растеклась лужицей вокруг его бедер.
Эллиот Майлз – это сила, с которой приходится считаться. Это не его маска.
Это его суть.
Впервые в жизни я чувствую, что меня слышат по-настоящему.
И знаю, что это звучит абсурдно, даже для меня самой… потому что, как бы много я ни знала об Эллиоте Майлзе, роль хорошего слушателя – явно не его конек.
Я лежу на боку, опираясь на локоть, и смотрю на него… занимаюсь этим уже больше часа. Мне надо в туалет, но я не хочу вставать и тревожить безмятежный объект моего созерцания.
Мои глаза путешествуют по его широкой груди, потом ниже, к пупку и узкой дорожке черных волосков, уходящей под простыню. Кожа у него оливковая, волосы темные.
Физически он красивый мужчина.
Но мне известна одна тайна Эллиота Майлза: эта тайна могла бы разжигать войны, приканчивать мечты и осветить целый город с космической орбиты.
Его сердце – вот его сила, и, возможно, мне не удастся оставить его себе.
Но я буду вечно дорожить этой неделей, когда оно было в моих руках.
Его веки, вздрагивая, распахиваются, и он хмурится, сосредоточивая взгляд на моем лице, а потом расплывается в ленивой сексуальной улыбке. Той, от которой у меня теперь зависимость.
– На что это ты смотришь? – шепчет он, притягивая меня к себе на грудь, крепко обнимает и целует в лоб.
– Всего лишь на твою козлиную морду.
Он усмехается, и его усмешка, гортанная, хрипловатая, обволакивает теплом мои чувства.
– Бэ-э-э! – говорит он.
Я громко смеюсь.
– Козлы не блеют.
– А что же тогда они делают?
– Они говорят «мэ-э-э».
– Значит, они млеют?
Он переворачивает меня на спину, ложится сверху, и его губы нежно завладевают моими.
– Что ж, если блеять ты мне не даешь, тогда заставь мычать. – Он всовывает колено между моих ног, разводя их.
Я улыбаюсь ему. Ох уж этот мужчина!
– Ты имеешь в виду как корова?
Он хмыкает.
– Я чертов призовой бык, Кейт! Я тебе уже говорил.
Эллиот
Иду за этой маленькой аппетитной задницей по тропе – черные леггинсы, белый танк-топ, блондинистый хвост, покачивающийся при каждом ее шаге.
Какое дивное зрелище!
Мы с Кейт лезем в гору, и гора эта крутая. Она оборачивается и смотрит мне за спину.
– Ой, Эл, посмотри только на это!
Я тоже оборачиваюсь, и мы обводим взглядом открывшийся перед нами вид.
Она мечтательно улыбается ласковому ветру, а я смотрю на нее.
– Это так красиво, – шепчет она.
– Да, очень красивая, – улыбаюсь я.
Ее глаза находят мои, и она смущенно улыбается мне.
– Я говорю о виде.
Я беру ее руку в свои и целую кончики пальцев.
– Я знаю.
Она мягко улыбается.
– Можно, я нас сфотографирую?
– Если хочешь.
Она достает телефон, прижимается к моему лицу щекой и делает наше фото на фоне природы. Смотрит на фотографию и озорно ухмыляется.
– Хочу увидеть, как ты выглядишь в кадре, пока не понес меня на вершину на закорках.
Смеюсь.
– Ангел, если тебе так хочется впечатляюще сверзиться с этой горы и погибнуть, то да, я тебя понесу.
Она разворачивается и идет дальше по тропе.
– А вот я могла бы тебя нести, – небрежно отвечает.
– Даже не сомневаюсь, – пыхчу, карабкаясь вслед за ней. – Скаковые лошади на это вполне способны.
Она хохочет.
– Знаешь, я так давно не бывала в походах… на самом деле, с тех пор как погибли мои родители.
Я хмурюсь; она впервые обмолвилась об этом.
– Твои родители? Они оба умерли?
Она продолжает шагать передо мной.
– Да, погибли в автокатастрофе шесть лет назад.
Черт.
– Мне жаль.
– Мне тоже.
Продолжаем путь.
– Какие они были? – спрашиваю я.
Она оборачивается.
– Мама была похожа на меня.
– Значит, такая же секс-маньячка.
Кейт заливисто смеется.
– А мой отец был самый чудесный человек на свете.
Иду и внимательно слушаю.
– У нас была такая традиция, которую мы соблюдали по особым случаям.
Отдуваясь, карабкаюсь вверх. Мля, какой же крутой этот склон!
– И что за традиция?
– Есть мороженое в рожке.
Слушаю и улыбаюсь.
– Смотрим кино – едим мороженое в рожке. Что-то празднуем – едим мороженое в рожке. Когда я устроилась на свою первую работу, папа встречал меня с мороженым в рожке.
– Сто лет уже не ел такого мороженого, – говорю я.
– Я тоже… с тех пор, как он умер.
Некоторое время идем молча.
– А твои родители – какие они? – спрашивает она.
Я на секунду задумываюсь.
– Деловые. Занятые.
