Эллиот Майлз - Т. Л. Свон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– И тебя это беспокоит?
– Не всегда. – Несколько шагов делаю молча. – Просто в детстве у меня не было времени бить баклуши и скучать.
Она слушает.
– С семи лет я учился в школе-пансионе. Каникулы всегда проходили в спешке, с одного экзотического курорта на другой, – пожимаю плечами. – Не знаю… – обрываю фразу, не закончив.
– А своих детей ты тоже отошлешь в пансион?
– Ни за что в жизни!
Она поворачивается, лицо удивленное.
– Что ты бы делал по-другому… в смысле, по сравнению с тем, как растили тебя?
– Дарил бы им свое время.
Она совсем останавливается и разворачивается ко мне.
– Родители не проводили с тобой время?
– Почему «не проводили»? И до сих пор не проводят.
Она смотрит на меня во все глаза.
– А твои братья?
– Мои братья, – улыбаюсь я. – Вот они-то отнимают целую кучу времени. Обожаю этих стервецов.
Она хихикает и продолжает путь.
– Пока мы росли, мы всегда были заодно. Они невероятно много для меня значат.
Еще какое-то время поднимаемся молча.
– Наши формирующие годы прошли под знаком подготовки к управлению «Майлз Медиа». И все мы порой злимся из-за того, что нам не дали самостоятельно выбрать свой путь.
Она продолжает идти впереди, и я не знаю, откуда взялось во мне желание все это ей рассказывать.
– Наверное, мне лучше заткнуться, – выдыхаю я. – Склон становится уж больно крутым.
– Да, самое время посадить меня за закорки, Майлз. Впечатлить своей физической мощью.
Я смеюсь, отдуваясь, и мы продолжаем подъем.
– Знаешь, жалко, что ты не водопроводчик, – вдруг говорит она.
В изумлении задираю брови.
– Почему?
Она поворачивает голову и серьезно говорит:
– Потому что тогда мне не пришлось бы тобой ни с кем делиться.
Мы смотрим друг на друга.
– И ты был бы нормальным скучным парнем и влюбился бы в меня.
Нет на свете ничего легче.
Нежно улыбаюсь.
– Никто и никогда не говорил мне ничего более приятного.
– Если это самое приятное, что тебе доводилось слышать… – Кейт посмеивается и лезет дальше в гору, – то, должно быть, в друзьях у тебя те еще засранцы.
– Так и есть… однако я отлично умею прочищать трубы. Так что я водопроводчик… в каком-то смысле.
Она звонко хохочет.
– Это я знаю! И водопроводчик просто отличный!
Лежу на шезлонге, пригубливая коктейль.
Послеполуденное солнце только начинает опускаться к воде, и мягкий шорох волн, набегающих на берег, ласкает мои чувства.
Кейт с какими-то детишками играет в волейбол у кромки прибоя. Я смотрю, как она смеется и болтает с ними, будто с давно потерявшимися и вдруг нашедшимися друзьями.
Она полна воодушевления, громко смеется, такая беззаботная и счастливая.
На ней белый купальник-бикини, и мне кажется, что я никогда не видел ничего столь же красивого и безупречного.
Спокойного.
Вот в чем ее фишка… она дарит мне такое чувство спокойствия, какого я прежде никогда не ощущал.
Мне не нужно стараться быть кем-то, кем я не являюсь, я могу просто быть собой.
Ей нет дела ни до моей фамилии, ни до моих денег, ни до того, насколько круто она выглядит.
За весь наш отдых она ни разу не сделала ни макияж, ни укладку, и мне кажется, что ни один из нас особо и в зеркало не смотрелся.
Когда не пытаешься произвести друг на друга впечатление, это так расслабляет! Она видела меня в самом неприглядном виде, а я видел ее, и все же почему-то у нас что-то получается.
Беру телефон, открываю сообщения. Улыбаюсь, видя имя Пинки.
Я по ней скучал.
Привет, Эд!
Надеюсь, отпуск проходит хорошо?
У меня все чудесно, мой новый бойфренд, кажется, настоящий душка.
Здесь холодно, хотелось бы мне погреться где-нибудь на солнышке… надеюсь, в следующем году куда-нибудь съезжу.
Приятной тебе поездки, ведь скоро ты снова станешь гарбологом.
Пинки
Целовашки-обнимашки
Улыбаюсь. Смех Кейт долетает до меня, и я поднимаю глаза, продолжая наблюдать за волейбольным матчем.
Страннее дружбы у меня еще не было. Пинки Леру – полная противоположность тому типу женщин, с которыми я встречаюсь, но она понимает меня, а я как-то понимаю ее.
Мне нравится наша дружба.
Что бы такое ответить?..
Мы идем вдоль кромки воды, держась за руки.
– У меня для тебя кое-что есть.
– И что же? – с любопытством спрашивает она.
Ну, тут уж либо пан, либо пропал…
Я осторожно вынимаю из кармана руку, предъявляя два рожка с мороженым.
Кейт смотрит на них, и ее глаза тут же наливаются слезами.
Черт…
– Я имею в виду… я просто подумал… – запинаясь, бормочу я. – Это наш последний вечер, и все такое…
Она поднимает на меня глаза, нежно улыбается и встает на цыпочки, чтобы поцеловать.
– Спасибо, – шепчет, забирая у меня один рожок. – Ты такой заботливый!
Как меня только не называли в этой жизни, но такого не было!
Она опускается на песок и похлопывает ладошкой рядом с собой, и мы оба разворачиваем мороженое.
Она смотрит на свой рожок долго-долго. Я вижу, как одинокая слезинка скатывается по ее щеке, и не понимаю, правильно ли поступил.
Обнимаю ее за плечи, и мы оба едим мороженое, я – просто так, она – поливая его слезами.
Я буквально чувствую, как воспоминания и любовь смешиваются в ее душе.
Ну вот, из-за нее я теперь тоже жалею, что я не водопроводчик.
Лунный свет струится в окно, и я медленно стягиваю с Кейт платье.
Что-то в ней изменилось; что-то изменилось между нами, когда я купил ей то мороженое.
Ее крепостные стены пали, и я вижу в ней новую уязвимость.
Она ошеломительна, заразительна, и я хочу ее еще больше, чем прежде, если это в человеческих силах.
Наши губы не отрываются друг от друга, и мы целуемся, наши руки раздевают друг друга, торопливо как никогда.
Обнаженные… хочу быть обнаженным.
Она стягивает с меня шорты, мой член выпрыгивает на свободу, и я укладываю ее на кровать.
– Ты хоть представляешь, какая ты для меня красивая? – шепчу я.
Она улыбается мне, и у меня сжимается сердце.
– Погоди. – Встаю, чтобы взять презервативы.
– Эл… не надо, – тихо говорит она.
– Что не надо?
– Надевать кондом. Я сегодня хочу тебя всего.
Мы смотрим друг на друга, и… черт меня подери!
Эта женщина…
Я накрываю ее собой, желание быть ближе настолько всепоглощающе, что я не смог бы сдержаться, даже если бы хотел.
Мы целуемся и обнимаем друг друга, и
