Ночь ведьмы. Книга первая - Сара Рааш
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я открываю рот, но не могу вымолвить ни слова – дым слишком густой, воздух наполнен пеплом и вонью пожара, и я дрожу от страха, глядя в глаза Дитеру.
Это сон. Знаю, что сон. «Проснись, проснись…»
Я спотыкаюсь в панике, отворачиваюсь от него, пытаюсь убежать…
Но этот голос. Голос, который звучал у меня за спиной. Там оказывается дерево, которое я видела во сне несколько дней назад, его ветви тянутся высоко в небо. Только оно не горит, его ветви оголены, как зимой, и оно возвышается надо мной, поражая своим присутствием настолько, что я падаю на колени. Это Начальное Древо? Почему оно говорит голосом дикой магии?
«Он лжет тебе, – произносит голос. Ветви трепещут. – Он лжет. Ты не такая, как он. И ты спасешь нас всех».
28. Отто
Добравшись до Кобленца, мы сворачиваем на юг и двигаемся против течения, что требует значительно больших усилий, чем хотелось бы. Но на Рейне оказывается больше людей, чем на Мозеле, и это нам на руку. Мы – маленькая лодка среди десятков других, скользящая в тени больших кораблей. Никто не утруждает себя расспросами. Когда мы платим за проезд в городах, чтобы продолжить путь вниз по реке, католики принимают нас за протестантов, а протестанты принимают нас за католиков, и никто не стремится выпытывать у нас правду, как только мое золото оказывается у них на ладони.
Иногда по вечерам я останавливаюсь и вытаскиваю лодку на берег, мы разбиваем лагерь под деревьями, разминаем ноги и гуляем, пользуясь возможностью. Когда идет снег, мы переворачиваем лодку и используем ее как крышу, чтобы защититься от непогоды, а чтобы согреться, теснее прижимаемся друг к другу. Даже без костра нам достаточно природного тепла Лизель, чтобы чувствовать себя комфортно. Лизель, возможно, и возненавидела меня за черный плащ, который был на мне, когда она впервые меня увидела, но за время нашего путешествия она потеплела ко мне. Она угрожает убить меня во сне всего несколько раз за ночь, что является заметным улучшением в наших отношениях.
Скалы, возвышающиеся по обе стороны реки, усеяны замками. Некоторые из них огромны, другие крошечные, и каждым владеет принц или дворянин. Большинство замков расположены так близко друг к другу, что если бы мы встали на парапет одного из них, смогли бы увидеть соседний. Люди здесь разбогатели на виноградниках, построенных римлянами, и на пошлинах, которые их солдаты собирают вдоль реки, но они используют эти средства, чтобы ссориться друг с другом.
Однажды ночью мы разбиваем лагерь возле отвесной скалы из светлого камня, делим еду. Скоро нужно будет пополнить запасы, но даже Лизель замечает, что я впервые, с тех пор как мы начали путешествие, выгляжу расслабленным.
– Чему ты так радуешься? – ворчит она.
У нас остался твердый кусок вяленого мяса, настолько несъедобный, что приходится размягчать его в речной воде, чтобы наши зубы могли бы с ним расправиться.
– Видишь тот замок? – Я указываю на ближайший. – Он принадлежит графу Каценельнбогену.
Фрици и Лизель переглядываются и пожимают плечами, не понимая, что я имею в виду.
– Это Кошачий замок, – объясняю я, используя более известное прозвище. – Сторонников протестантизма. А тот, мимо которого мы проплывали раньше, маленький замок в серой скале? Это был Мышиный замок. – Глупые названия, но, по крайней мере, их легко запомнить. – Мышь связана с Триром. Но Кошка – нет.
– О, – выдыхает Фрици, понимая, что я имею в виду. – Теперь мы в землях, где архиепископ бессилен.
– С этого момента каждый день, пока мы гребем, мы удаляемся все дальше от его досягаемости.
Лизель напевает себе под нос песенку о katze[40], который ловит maus[41].
Но Фрици, похоже, не разделяет моего облегчения.
– Дитер не католик и не протестант, Отто, – напоминает она. – Его не волнуют ни графства, ни границы. Ты рассуждаешь как человек, а не как колдун.
Я хмуро смотрю на маленький костер, который мы осмелились развести, чтобы согреться и приготовить еду. Я лишь хотел, чтобы они чувствовали себя в безопасности.
Но нигде не безопасно. Только не с Дитером, который преследует нас.
* * *
Чем дальше мы продвигаемся на юг, тем более плоским становится ландшафт. Туман стелется по берегу, окутывая деревья, на которых уже нет листьев, но все еще зеленеют кустики омелы, ярко-зеленые шары, цепляющиеся за ветви. Города уступают место деревням, небольшим скоплениям домов, из труб которых в серое небо поднимается дым. Целыми днями мы не видим ничего, кроме тумана.
Хотя местность у реки довольно ровная, вдалеке мы замечаем горы и темную зелень леса. Когда мы минуем Шпейер, река поворачивает на юг.
– Это, наверное, Франция, – говорю я, указывая на правый берег. – Если мы отправимся дальше, то попадем в Швейцарию.
Лизель и Фрици обмениваются взглядами. Мы знали, что река не может привести нас прямо туда, куда мы хотим, но лодка была надежным убежищем, местом, куда время и опасности не могли добраться. – Вы знаете, как дойти до Черного Леса? – спрашиваю я, поглядывая на Лизель. Лес огромен, я не знаю никого, кто проходил бы через него, даже римляне, которые, как известно, боялись темных теней деревьев, вряд ли туда ступали.
Лизель опускает взгляд на руки.
– Я думаю, мы двигаемся правильно, – говорит она.
Лучшего ответа нет ни к у кого из нас. Я направляю лодку к берегу, когда река делает поворот, и мы выбираемся на сушу. Фрици тянется за одной из двух сумок, но я хватаю ее первым и взваливаю обе себе на плечи. Фрици сердито смотрит на меня, но когда я подмигиваю ей, по ее щекам расползается румянец. Я знаю, что делаю, и то, что она испытывает что-то помимо презрения к такому человеку, как я… Я приложу все усилия, чтобы заставить ее вот так краснеть.
– Что мы будем делать с лодкой? – интересуется Лизель.
– Жаль, что мы не можем ее продать. – Но поблизости нет поселений, и даже если бы были, продажа может привлечь к нам ненужное внимание. Мой кошелек почти опустел после долгого путешествия по реке. Интересно, какой сегодня день – вряд ли уже новый год? Я поправляю сумки на плечах, они стали намного легче за это время. – Нам нужны
