Проклятие Шалиона - Лоис МакМастер Буджолд

покойного… значит, она по-прежнему пребывает в мире. Я хочу сказать, если она не там, она – здесь! Где-то среди нас…

Неуспокоившаяся грешная душа! Призрак! Проклятый и обреченный на вечные скитания в мире живых.

Церемония запнулась. Архиепископ и канцлер ди Джиронал обошли священный огонь и, встав в отдалении, принялись шепотом совещаться, а может быть, и спорить, о чем толпа могла составить суждение на основе резких отрывочных фраз, долетавших до ушей собравшихся, умиравших от любопытства. Наконец архиепископ вышел вперед и подозвал к себе другого служку Бастарда. Тот, выслушав нечто сказанное ему на ухо, быстро убежал. Небо быстро темнело. Помощник священника, вероятно по собственной инициативе, взмахнул руками и исторг из глоток стоящих рядами певчих, очередной гимн. Ко времени, когда канцлер и архиепископ закончили совещание и вернулись на свои места, закончилась и песня.

И тем не менее ничего не происходило. Певчие завели очередной гимн. Жаль, подумал Кэсерил, что книжка Ордола «Пять дорог к высшей цели», которую он клал на физиономию, чтобы днем подремать, осталась в Валенде. Там, наверняка что-нибудь да сказано про такие случаи. Если дух Дондо не попал к хозяину демона, к Бастарду, то где он? А если демон в любом случае должен был вернуться к Бастарду с двумя наполненными ведрами, то где сейчас исторгнутая из тела душа неизвестного убийцы Дондо? И еще вопрос: и где, скажите пожалуйста, был сам демон? Кэсерил никогда не любил копаться в теологических нюансах, считая это занятие непрактичным, интересным лишь мечтателям, – пока сам не столкнулся с этим кошмаром.

Кто-то царапался у его ног. Кэсерил глянул вниз и увидел возле своего башмака белую крысу. Подрагивая розовым носиком, зверек тянулся вверх. Кэсерил нагнулся и поднял крысу, намереваясь отдать служке. Оказавшись в ладонях Кэсерила, крыса радостно завертела хвостиком и лизнула его в большой палец.

К удивлению Кэсерила, запыхавшийся служка привел к Храму Умегата, который был одет в свой обычный наряд. Но что более всего поразило Кэсерила, так это белая аура, которая окружала рокнарийца, – так окно, выходящее на морские просторы, осиянные восходящим солнцем, обрамляет фигуру стоящего перед ним человека. Кэсерил даже закрыл глаза, хотя и понимал, что ауру он видит не ими – белое сияние, окружавшее Умегата, ощущалось и сквозь веки. Но это было не все. На темном фоне прикрытых век он прямо перед собой увидел еще две ауры, перед ними – трепещущее, беспокойное сияние, а чуть в стороне – зеленую искру света. Открыв глаза, Кэсерил увидел остановившийся на нем внимательный взгляд Умегата и почувствовал себя раздетым. Но Умегат отвел глаза и, с поклоном подойдя к архиепископу, принялся слушать, что тот говорит ему на ухо.

Посовещавшись с грумом, архиепископ подозвал служку Бастарда, которая уже успела поймать одну из своих двух подопечных. Девушка передала крысу Умегату, и тот, мягко удерживая ее в одной руке, вопросительно посмотрел на Кэсерила, после чего, извиняясь за причиняемое беспокойство, стал пробираться сквозь толпу придворных по направлению к нему. Кэсерил не мог понять, почему придворные не расступаются перед мощной белой аурой рокнарийца – как морские волны расступаются под носом клипера. Но те едва удостаивали Умегата своим взглядом. Наконец грум добрался до Кэсерила и протянул руку. Тот непонимающе посмотрел на Умегата.

– Священную крысу, милорд! – негромко произнес королевский грум.

– О!

Зверек по-прежнему с неизъяснимым удовольствием нежился в ладонях Кэсерила и был страшно недоволен, когда Умегат его забрал. Вторая крыса, увидев, что ладони Кэсерила освободились, хотела уже броситься туда, но Умегат, удержав ее, отправился назад, к ожидающему его архиепископу. Кэсерилу показалось, что он сходит с ума, но он точно видел, что архиепископ с трудом сдерживается, чтобы не поклониться королевскому груму. Впрочем, для всех присутствовавших ничего странного не было в том, что Менденаль в этой непростой и странной ситуации послал за главным королевским специалистом в деле ухода за животными. Странным все казалось лишь Кэсерилу.

Подняв крыс прямо к своему лицу, Умегат что-то прошептал, после чего приблизился к телу Дондо. Крысы спокойно сидели на руках грума, но ни одна из них не захотела даже взглянуть на гроб с покойным – Бастард не желал обладать душой этого человека. Время тянулось и тянулось, но ничего не происходило. Наконец Умегат, словно извиняясь, покачал головой и, поклонившись архиепископу, отдал крыс девушке-служке, которая, не находя себе места от волнения, стояла чуть поодаль.

Упав ничком между светильником и гробом, архиепископ принялся молиться, но вскоре поднялся на ноги. Служки забегали по двору с факелами, зажигая лампы, установленные на стенах, окружавших двор. Подозвав носильщиков, архиепископ приказал им взять гроб и нести его к сложенному заранее погребальному костру. Те двинулись, сопровождаемые скорбной песней хора.

Вернулась Изелль. Она подошла к Бетрис и Кэсерилу, потирая тыльной стороной ладоней обведенные черными кругами глаза.

– Больше не могу, – сказала она. – Это выше моих сил. Пусть ди Джиронал сам смотрит, как жарят его братца. Лорд Кэс! Отведите меня домой!

Маленькая свита принцессы выбралась из толпы скорбящих и вышла через передний портик Храма на сырые улицы осеннего города. За ними из Храма потянулись и другие.

Грум Умегат, стоящий у колонны, подошел к ним и поклонился.

– Милорд Кэсерил! Могу я с вами поговорить?

Кэсерила удивило то, что аура, окружавшая Умегата, не отражалась на мокрых плитах, лежавших у него под ногами. Жестом извинившись перед Изелль, он отошел с рокнарийцем. Женщины остались ждать его у края портика, при этом Изелль опиралась на руку Бетрис.

– Милорд! – проговорил Умегат. – Я хотел бы при первом удобном для вас случае поговорить с вами наедине.

– Я приду в ваш зверинец, как только доставлю Изелль в ее апартаменты.

И, поколебавшись, Кэсерил добавил:

– А вы знаете, что вы сияете, как зажженный факел?

Грум склонил голову.

– Так мне говорили, милорд, те немногие, кто видит не только то, что видят глаза. Увы, сами мы не в состоянии себя увидеть. Ни одно земное зеркало, способно отразить это сияние. Только глаза самой души способны на это.

– Там была женщина, которая сияла, словно зеленая свеча.

– Мать Клара? О да, она мне о вас говорила. Мать Клара – замечательная повитуха.

– Так чем же является это свечение? – спросил Кэсерил, бросив взгляд в сторону, где его дожидались дамы.

Умегат коснулся губ пальцем, словно призывал к молчанию.

– Не здесь, милорд, – сказал он, – прошу вас!

Кэсерил согласно кивнул.

Рокнариец низко поклонился ему и, прежде чем повернуться и раствориться в темноте, сказал:

– Вы сами, милорд, сияете, как горящий город.