Тайна сибирских орденов - Александр Антонович Петрушин

Степан Сергеевич Вострецов родился в 1883 году в селе Казанцево Бирского уезда Уфимской губернии в семье деревенского писаря. Был кузнецом — высокий рост, недюжинная сила. Участвовал в Первой ми­ровой войне, был трижды ранен, столько же раз награжден Георгиев­скими крестами. В боях с колчаковцами и поляками получил два ордена Красного Знамени (первый — за Челябинск, второй — за Минск) и заслу­жил репутацию «мастера внезапного удара».

Высадившись с батальоном и четырьмя орудиями в тридцати кило­метрах от Охотска, он лихой атакой захватил в поселке дружинников ге­нерала Ракитина, от которых получил сведения об обороне Аяна. Оста­вив пароходы в Алдомской губе (в шестидесяти верстах к северу от Аяна), отряд Вострецова в четыреста человек скрытно в ночь с 17 на 18 июня подобрался к Аяну. У Пепеляева было 350 штыков при 10 пулеметах; мно­гие дружинники еще не оправились от ран, другие находились в тайге на охоте и рыбалке.

Под покровом ночи красные окружили землянки и единственный в поселке каменный дом, в котором размещался штаб Пепеляева. Кто-то из белых обнаружил опасность, и ночную тишину нарушили выстрелы. Поняв, что далее скрываться бессмысленно, Вострецов направил к про­тивнику парламентера — захваченного в Охотске полковника Варгасова. Пепеляев скомандовал: «Братья, сложите оружие, я решил не сопро­тивляться». В комнату вошел Вострецов, дружески пожал руку генералу и заявил: «Даю вам честное слово, что вы останетесь живы, вас не рас­стреляют, а вашу дальнейшую участь решит рабоче-крестьянский суд».

Пепеляев написал обращение к остаткам своей дружины. В нем под­черкивалось: «Мы не совершали грабежей, мародерства не было, плен­ных отпускали, поэтому никто не будет расстрелян». Адъютант генерала поручик Мальцев и один из красноармейцев передали это обращение полковникам Сивко и Цевловскому, которые со 160 дружинниками сда­лись красным.

Отказались подчиниться приказу Пепеляева 39 офицеров во главе с полковниками Шнаперманом и Степановым. Возле Чумикана они при­няли бой: Степанов и 16 дружинников погибли, а раненого Шнепермана захватили в плен[42].

30 июня 1923 года Охотско-Аянская экспедиция Вострецова с 450 пленниками возвратилась во Владивосток. Победителя наградили третьим орденом Красного Знамени — немногие красные военачаль­ники могли соперничать с ним по количеству наград (только, разве что Блюхер, Егоров, Котовский, Фабрициус).

Побежденных передали ОГПУ — начались допросы «последнего тигра», так в чекистских оперативных документах называли Пепеляева. Изъятое у него в июне 1923 года в Аяне письмо жене в Харбин приобщи­ли к следственному делу. «...Вот видишь, Ниночка, много, много труда и терпения нужно потратить, чтобы воспитать добровольцев, особенно офицеров. Есть такие, которые пришли просто пограбить, но теперь прониклись моими идеями... У меня почему-то полная вера в успех. Ты за нас не волнуйся, даст Бог, вернемся здоровыми или к нам приедешь в Свободную Сибирь... Молись, Ниночка, родная, чаще ходи в церковь. Не грусти, Нина, люби меня, не забывай, как я люблю и не забываю тебя. Детей береги. Да храни вас Господь. Твой Анатолий»[43].

Степан Сергеевич Вострецов командовал дивизией на Дальнем Востоке. Отличился в 1929 году разгромом китайских милитаристов, пытавшихся установить контроль над КВЖД. Получил еще один орден Красного Знамени и Почетное революционное оружие. Умер на пике своей известности в мае 1932 года в Ростове-на-Дону, будучи команди­ром 9-го корпуса. Все другие красные командиры, воевавшие против Пепеляева в Сибири и Якутии, были расстреляны как «враги народа» в 1937—1938 годах.

Суд над Пепеляевым и его сподвижниками (всего 78 человек) состо­ялся в Чите и длился двадцать дней. Обвинением не предъявлено генера­лу ни одного факта убийств представителей советской власти, расстрела пленных, мародерства, грабежей и других действий, квалифицирующих­ся как уголовные преступления. Уполномоченный Дальневосточного ЦК РКП(б) и Далькрайисполкома по Охотскому уезду В. А. Абрамов писал: «Пепеляев ведет оригинальную для белогвардейского генерала линию широкого демократизма по отношению к населению и гуманного отноше­ния к красным. У населения Пепеляев идет под названием “брата-генерала”, захваченных в плен красноармейцев освобождает под честное слово».

Пепеляеву вменили в вину лишь организацию вооруженного высту­пления против советской власти. Решением суда 26 человек были приго­ворены к расстрелу. По их обращению ВЦИК всех помиловал и заменил смертную казнь десятью годами лишения свободы. Все рядовые участ­ники дружины от уголовной ответственности были освобождены[44].

Вместе с тем в официальном пропагандистском освещении судебно­го процесса и во всех последующих исторических трудах Пепеляев и его соратники по Белому движению в Сибири и экспедиции в Охотский уезд представлены как бандиты, у которых «руки по локоть в крови».

Нельзя не согласиться с мнением сотрудника Управления ФСБ по Ха­баровскому краю А. П. Лавренова, изучившего материалы уголовного дела 1923—1924 годов: «...Пепеляев и его соратники были, наверное, по­следними, кто на романтической идейной основе желал помочь народу, не допустить всевластия большевизма, приведшего страну к трагиче­ским последствиям. По тем жестоким временам Анатолий Николаевич выгодно отличался от военачальников Белого движения, применявших репрессивные меры не только к красным, но и к мирному населению»[45].

После гибели в чекистской засаде порученца генерала Пепеляева штабс-капитана Киселева и примкнувших к нему Садовникова и Сухих обдорские чекисты нашли «свою» часть колчаковского золота. В Мо­скву через Тюмень было отправлено несколько увесистых драгоцен­ных посылок.

Секретное кладоискательство совпало с проводимой в стране кам­панией по изъятию церковных ценностей. Постановлением Президиу­ма ВЦИК от 5 февраля 1922 года предлагалось местным советам «...в ме­сячный срок... изъять из церковных имуществ всех религий по описям и договорам все драгоценные предметы из золота, серебра и камней».

Грабеж церкви объяснили «организацией помощи голодающим По­волжья». Но действительную цель изъятия церковных ценностей рас­крывало секретное письмо В. И. Ленина от 19 марта 1922 года членам Политбюро: «Нам во что бы то ни стало необходимо провести изъятие церковных ценностей самым решительным образом, чем мы можем обеспечить себе фонд в несколько миллионов золотых рублей... Без это­го фонда никакая государственная работа вообще, никакое хозяйствен­ное строительство в частности, и никакое отстаивание своей позиции в Генуе в особенности совершенно немыслимо... Чем большее число представителей реакционного духовенства и реакционной буржуазии удастся по этому поводу расстрелять, тем лучше. Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы несколько десятков лет