Тайна сибирских орденов - Александр Антонович Петрушин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Шифрованную телеграмму о проведении антицерковной кампании Тюменский губком РКП(б) получил 28 марта 1922 года. В соответствии с ней стали создаваться специальные комиссии. В Березове такая комиссия была сформирована 13 апреля. В нее кроме секретаря уездного комитета партии вошел уполномоченный ГПУ Ворончихин.
До 5 мая, то есть менее чем за месяц, в Березове из двух церквей изъяли 9 пудов 35 фунтов 73 золотника серебра. Это составило 1/16 часть всех изъятых в губернии церковных ценностей. К 20 мая березовские власти рапортовали об изъятии более чем 20 пудов ценного металла. Сейчас понятно, что к золотому церковному «лимиту» они приписали вес Обдорского колчаковского клада, в котором было немало предметов церковной утвари.
Но эти ценности не имели отношения к Сибирскому белому движению. Не потому, что среди «золотых и серебряных вещей» не было орденов «Освобождение Сибири» и «Возрождение России». А потому, что клад обдорские чекисты нашли не в предгорьях Полярного Урала, где спрятал его Гобирахашвили, а в селении Хэ.
Этот обман раскрылся только в 1938 году после ареста Филиппова. В своих показаниях он отметил: «...Ворончихин, уполномоченный ГПУ, тщетно стремился разыскать золото и другие ценности... которые, как потом оказалось, были сложены в водосточную трубу, находившуюся в соляном амбаре богача и белогвардейца П. И. Туркова, расстрелянного в 1921 году... Когда в ноябре 1922 года Ворончихин арестовал меня, то одновременно посадил пастухов хэнских: Вавилу Ямзина, Ивана Канева, оленевода Фурлета, Алексея Алексеевича Чупрова и братьев Семена и Василия Сверчкова за то, что они нашли клад, спрятанный Турковым, и сдали золото обдорскому уполномоченному ГПУ, а не лично Ворончихину, как он добивался... В Москве арестовали и привезли в Обдорск П. И. Сосунова... Вот какое дело раздули березовские власти...»
Такой же служебный подлог совершил уполномоченный ГПУ в Сургутском уезде Валенто. 22 мая 1921 года бронепароход с десантом 25-го стрелкового полка под командованием Александра Неборака причалил к пристани Сургута. Мятежники оставили город без сопротивления[46].
Из Тюмени чекист Валенто получил грозную телеграмму: «Приказываю первым пароходом выехать в Тюмень. Неисполнение будет рассматриваться как неподчинение боевому приказу. Предгубчека Студитов».
В губернском центре от Валенто потребовали объяснений: «...где “золотые и серебряные вещи, изъятые им при ликвидации банды начальника колчаковской милиции г. Сургута Волкова”?» Валенто доложил Студитову об обмене ценностей на ляпинский хлеб между сургутским и березовским красными уездными начальниками Зыряновым и Сенькиным. Но их уже не было в живых (о гибели Сенькина Валенто не знал).
Предгубчека Студитов был немногословен: «Золото или трибунал!» Валенто возвратился в Сургут и приказал своей жене, служившей переписчицей в политбюро (уездной ЧК) составить по дневниковым записям штабс-капитана Киселева, найденным на стоянке Волкова в верховьях реки Вах, описание-ориентировку по розыску орденов «Освобождение Сибири» и «Возрождение России».
Агриппина Ильинична Меньшикова родилась в 1900 году в Сургуте. Отец, происхождением из казаков Ермака, занимался рыболовством. Семья была многодетной. Дочь училась в местной церковно-приходской школе, потом работала прислугой у купцов. «...В 1917 году умерли отец и братишка. Осталось нас трое: мать — 57 лет, брат — 12 лет, и я — 17 лет. С 1920 года, когда в Сургут пришли красные, я поступила на службу сначала в местный Трамот (транспортно-материальный отдел. — А. П.), затем — в уездный военкомат регистратором, а в январе 1921 года — в Сургутскую уездную ЧК переписчицей и машинисткой...» Тогда же «сошлась с Валенто: немец, но — начальник!» (старше ее на семь лет).
«...Во время бандитского восстания я вместе с мужем и войсковыми частями отступала из Сургута на Нарым и находилась на бандитском фронте, работая в канцелярии при полевом штабе...»
Она отвечала за архив Сургутской ЧК и самый дорогой документ — дневник Киселева. Потом по его записям при свете керосиновой лампы на пишущей машинке, доставшейся от уездного исправника Пирожникова, напечатала: «Общая форма ордена “Освобождение Сибири” — сильно стилизованная снежинка. В центре ордена — сибирский герб с присоединенным к нему сверху гербом России. Между концами ордена изображены: вверху кедровые ветки с шишками, а под ними два горностая, в нижней части — головы мамонтов...»
Справившись с заданием мужа и размножив на той же машинке под копирку описание-ориентировку, переписчица ЧК оставила у себя дома дневник белого офицера.
В 1981 году, в бытность моей службы в Сургутском отделе КГБ, старожилы этого города Сергей Назаров и Леонард Кочетков, зная о моем увлечении историей края, рассказали как-то на рыбалке о дневнике белогвардейца, сохранившемся у старушки Меньшиковой (матери Агриппины Ильиничны?).
Тогда я не придал серьезного значения этой, как мне показалось, легенде. А зря! Деревянные дома, в которых жили потомки Меньшиковых, на улице первого сургутского комсомольца ГЦепеткина давно снесли. Остается только гадать, сохранился ли дневник Киселева.
Валенто не хотел рисковать своей жизнью и искать в таежных урманах пропавшие сокровища. Служба в ЧК ему наскучила, тянуло домой, в Вену. В декабре 1921 года он подал рапорт начальнику административной части Тюменской Губчека Боброву: «Находясь на службе ЧК с февраля месяца 1920 года беспрерывно в отдаленном Сургутском уезде, работающий при таких затруднительных условиях местности, при наличии не так опытных работников, считаясь с моим ветхим здоровьем (страдаю нервным расстройством), прошу перевести меня в другой уезд или губернию. Я утомлен работой, в течение двух лет не отдыхал и по этой причине прошу перевести меня в Омскую губернию, где мне приходилось скрываться около семи месяцев от колчаковщины».
В переводе из Сургута ему отказали, но вновь напомнили про трибунал. Тогда Валенто с той же просьбой обратился в июне 1922 года к ответсекретарю губкомитета РКП(б) Зикову. Губернское чекистское начальство рассвирепело: «Не хочет искать золото!»
Последовал приказ от 12 июня 1922 года: «Предлагается вам сдать все дела и должность по Сургутскому ГПУ назначенному на эту должность Королеву Ивану по акту с приложением описей. После сдачи дел немедленно явиться в Тюменский губотдел ГПУ».
