Тайна сибирских орденов - Александр Антонович Петрушин

выяс­нить, какой отряд пошел на Конду: красные или белые. Прошли за ним 100 километров, затем еще 100, а отряд так и остался «инкогнито». Уз­нали только, что отряд — малочисленный, вооружен трехлинейками, много патронов, без наганов. Так, уклоняясь от встречи с этим отрядом, мы исколесили весь его тыл и добрались до юрт Сатыжинских. Здесь узнали, что таинственный отряд ушел на Леуши. Намерения у него, оче­видно, выйти Кондой на Иртыш у с. Демьянского.

Если это белые, то в 750 километрах в тылу у нашей Березовской группы и в 250 километрах от Самарово они могли наделать нам не­мало хлопот, порвав единственную телеграфную линию с Тобольском. Что делать? Как раскрыть тайну неизвестного отряда в глухой Кондинской тайге? Поскольку сведения от населения не давали ничего поло­жительного, решили сами попасть в этот отряд. Проехали еще сутки, и, не доезжая с. Леуши (400км от Иртыша), вечером нас остановили:

—  Стой! Кто идет?

—  Свои, свои!

—  Пропуск?

—  Ну мало ли их изменилось за эти дни. Веди в штаб, там разберемся.

Привели. За столом, освещенным керосиновой лампой, склонились

трое немолодых людей. Холеных рук нет, пальцы коричневые от мах­ры — нам стало внутри полегче. Начались перекрестные вопросы. Про­шел целый час. Чем бы это кончилось, не знаю, но помогла случайность. Вбегает связист с передового караула:

—  Товарищ командир, продукты привезли с Гарей...

Сердитый взгляд из-за стола опоздал: караульный крикнул так ис­кренне, из нутра, что пропали всякие сомнения. Засмеявшись, мы по­лезли в сапоги и достали наши настоящие документы.

Жамканье рук и расспросы без конца сменил чай с белыми крен­делями. Оказалось, что отряд около 100 штыков вышел из Верхотурья и с Гарей и двигался на Иртыш выяснить обстановку, а затем на обрат­ном пути организовать Советскую власть и подчинить кого надо.

Довольнешенькие неожиданно благоприятным исходом операции, мы в ту же ночь выехали из Леушей и через полторы суток были в Демьянске. Отсюда дали немедленно телеграммы в Березово и Тобольск. Отсыпались двое суток, потом в Самарово, а затем в Березово».

Лопарев, указав маршрут своего разведывательного похода, совер­шенно не отразил реакцию Лепехина на появление в его тылу воору­женного отряда, пускай и красного. Никаких подробностей. Причина такого равнодушия — проста: этого отряда не существовало вовсе, а Ле­пехин знал, что других красных частей, кроме его чекистского спецназа, на Тобольском Севере и за Уралом не было. Он разгадал «пушку» — де­зинформацию Лопарева, но уклонился от разоблачения обмана, не же­лая обострять отношения с партизанами.

Об этом в воспоминаниях Лопарева, написанных им, когда в живых не осталось ни одного свидетеля его «разведки», несколько строчек:

«Мое появление вызвало оживление в отряде:

—  Эй, братва, Платон нашелся.

—  Я говорил, не пропадет, — сказал Лепехин.

—  Эк, куда его черт унес. Чуть не за тысячу километров убрался, бро­дяга, — говорили в штабе. Им, жителям России, наши расстояния каза­лись дикими сказками. Не полюбили они их и до окончания операций. С нашими условиями нужно сжиться, с ними нужно вырасти. Да и севе­ряне не любят новичков и коротких пришельцев».

Лопареву не нужно было забираться в таежную глухомань и прове­рять придуманное самим же сообщение о неизвестном вооруженном отряде. Достаточно было отсидеться где-нибудь в тепле. А разведыва­тельный маршрут и всевозможные опасности заготовителю потреб­кооперации совсем не трудно придумать. Сам признал: «Меня среднее и нижнее течение Конды знало в лицо очень хорошо...»

По-своему Лопарев изложил события в Саранпауле: «Там Лепехин с отрядом в 200 человек при двух пулеметах наткнулся на сильный отряд Чайковского и отступившие сюда части Туркова и Лушникова с 21—22 пулеметами в гнездах, гранатометателями и целой стеной проволочных заграждений, вынесенных за километр впереди вырубленного начисто леса. Немудрено, что Лепехин отскочил от Саранпауля как ошпаренный и в Березов пригнал туча тучей.

Я как раз вылез из саней и пришел в штаб. Лепехин поздоровался и рассказал обстановку. В самом деле, положение незавидное, выбить белых можно только пушкой. А где ее взять и как доставить за 1800 километров от железной дороги. Настроение у всех подавленное. Без партизанской “пушки” белых не возьмешь. А какую “пушку” тут придумаешь? Греюсь, а в голове разные варианты “пушек”, один друго­го несостоятельнее.

Лепехин все ходит по кабинету, то поправит маузер, то сердито бро­сает крепкие словечки по адресу засевшей в Саранпауле белой сволочи.

—  Тебя я прикомандирую при штабе для особых поручений.

—  Ладно, — думаю, — что это он делает мостик для официального представительства партизан при штабе. Но сейчас не в этом дело, заг­воздка в Саранпауле.

—  Александр Петрович, стой, ход нашел!

—  Ну?

—  У белых много учителей мобилизованных. Есть немало и других невредных ребят. Многим из них не хочется быть с белыми, особенно при настоящей обстановке. Надо белых взорвать изнутри, а главарям, если сдадутся со всем оружием, пообещать жизнь.

—  Ну?

—  Нужно сейчас же собрать хотя бы трех самых именитых купцов Березова, семьи их взять заложниками, а купцов послать в Саранпауль с предложением о сдаче. Конечно, белые не сдадутся, и посылка пар­ламентеров только предлог. У купцов там очень много знакомых. Вот и нужно так сделать, чтобы купцы миновали все посты и заставы и въеха­ли сразу в село. Их, безусловно, сначала окружат солдаты, и до тех пор, пока не потащат в штаб, они должны рассовать письма в надежные руки... Писем я напишу немало, ребята примут в этом участие, а потом заста­вим написать письма родных и знакомых, пропустив предварительно через нашу цензуру. Купцам накажем, что если они не выполнят нашего наказа, в точку расшлепаем