Олений колодец - Наталья Александровна Веселова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Когда я доставала тот мясной молоток, чтобы отбить кран, то в ящике сбоку, кажется…» – и там действительно в несколько рядов лежали толстые парафиновые свечи, каждая заботливо обернутая в плотную коричневую бумагу… «Парафин… парафин… он ведь может в сухом месте храниться десятилетиями! А ящик был настолько плотно задвинут, что даже железки не заржавели, потемнели только!» Трехрогий аляповатый подсвечник она осторожно сняла с полки, обдула от векового праха, вставила идеально подошедшие по ширине свечи – и наступил тот самый, единственный момент истины, который ощущаешь только тогда, когда он приходит: его нельзя ни предугадать, ни подстроить, но, неожиданно оказавшись в нем, точно знаешь – то самое! – и на миг замираешь от нездешнего восторга…
Первый жирный белый фитиль, погруженный в язычок серебряного пламени, долго корчился в огне, трещал, неистово плевался искрами – и целую минуту отчаянье стояло наготове, чтобы снести в душе женщины некую последнюю, едва-едва устоявшую плотину и затопить навсегда… Но вдруг искрение разом стихло, к одному бьющемуся лепестку огня прибавился второй, поменьше, – он быстро мужал и креп, вскоре став ровным и высоким… Меньше, чем через пять минут, спокойно и деловито горели все три свечи, точно так же, как и за много веков до этого дня, когда никто и слыхом не слыхал ни о каком бесовском электричестве, и только от пламени люди ожидали света, тепла и – утешения.
Привычным движением, словно всю жизнь только это и делала, Оля подхватила подсвечник и, воздев его над головой, шагнула в некогда темный проем двери. Свет разом проник всюду. С первого шага ей стало ясно, что скелеты по углам зубами не лязгают, но и другой двери, как и окна, в этой комнате нет. Оля посветила даже за высокий шкаф – ничего похожего… Помещение пребывало в крайнем, аварийном состоянии: чудовищные многолетние протечки давно уж привели к тому, что почти вся штукатурка рухнула с потолка на деревянный пол, застеленную кровать и письменный стол, где загубила все книги; отставшие от стен обои завернулись вниз в некоторых местах более чем до половины, уподобившись спущенным парусам бесцельно дрейфующей шхуны, и из-под них выглядывали покрытые слоем мела не то фотографии, не то картинки в рассохшихся рамках – над столом, над погребенным под обломками высоким ложем…
Страшно не было. Росло и заполняло душу чувство нежданного прикосновения к Большой Трагедии. «Что же здесь случилось такое… – пробормотала пришелица. – Это ведь следы… следы… Это следы страшного горя».
И как подтверждение ее внезапной догадки из-за спины грянул оглушительный гром, словно там, наверху, кто-то взял и высыпал в небесные закрома мешок огромных круглых валунов. Оля чуть не выронила подсвечник от неожиданности, и сразу выстрелила обычная в таких случаях мысль: «Гроза идет! Надо срочно закрыть окно!» Сразу же она вспомнила, что стекла в окне ее стараниями уже нет, и поежилась, остановившись посреди комнаты, – но в следующую секунду вдруг сорвалась с места и кинулась к кухонному столу! Нижние дверцы разбухли от времени и держались друг за друга мертвой хваткой – но Оля трясла их остервенело, вкладывая в каждый рывок всю душу и рискуя оторвать старенькие хлипкие ручки. И вот одна половинка с визгом отворилась… Упав перед столом на колени, Оля принялась варварски выворачивать на пол его содержимое: громко посыпались большие и малые железные кастрюли, чугунные горшки, выкатился высокий эмалированный кувшин – по внутреннему ощущению Оли – темно-зеленый снаружи… И все сохранилось в относительной чистоте, – только в тех предметах, что стояли выше, виднелись мелкие крошки дерева. Она выбрала пузатый кувшин, прельстившись его внутренней белизной, и абсолютно новый с виду металлический горшок – из тех, что в незапамятные времена ухватом сажали в печь: похоже было, что его вообще никогда не использовали. Поставив то и другое на подоконник, узница со жгучей надеждой вслушивалась в стремительно приближающиеся раскаты. «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!» – не отдавая себе отчета в том, что говорит вслух, безостановочно повторяла она, почти сходя с ума от воспоминания о суровых «сухих» грозах без капли дождя – зато с шаровыми молниями. «Только не это, не это, пожалуйста, не это!!!»
И дождь не пошел, а почти мгновенно обрушился на город. Крошечный доступный взгляду лоскуток антрацитово-серого неба почти без перерыва озарялся холодными вспышками, и будто кто-то невидимый целые горы ворочал в облаках! Оля выставила кувшин наружу, механически ополоснула – и в него вдруг хлынула толстая струя воды: вероятно, неподалеку от окна на крыше оказался небольшой желобок, обеспечивший подачу, как из крана… Через пару минут она уже держала кувшин левой рукой и ненасытно пила нагретую по пути на землю, железом и гарью отдающую дождевую воду, а правой держала под той же щедрой струей стремительно тяжелеющий горшок… Только что, напряженно ожидая дождя, она думала, что будет пить бесконечно, неостановимо, не отрываясь, долгие минуты – и сама поразилась тому, как быстро закончилась жажда, и воду приходилось глотать уже через силу, тяжело переводя дыхание, словно можно напиться про запас. Оказалось – нельзя, но заполнить водой до самого верха кувшин, горшок, одну маленькую и половину большой кастрюли удалось вполне – и ливень стал
