Проклятие Шалиона - Лоис МакМастер Буджолд

мыла. Шерстяные подушки, лежавшие на стульях, на один из которых указал Кэсерилу грум, были потерты и изрядно выцвели, а старый рабочий стол носил на себе следы долгой трудовой жизни в виде пятен и царапин. Но пол был выметен, окна, по одному с каждой стороны камина, чисто вымыты, а свинцовые профили, в которые было впаяно стекло, тщательно отполированы. Безъязыкий произнес что-то на своем мычащем языке и вышел.

Через несколько минут, вытирая руки полотенцем и оправляя плащ, вошел Умегат.

– Добро пожаловать, милорд! – негромко сказал он.

Кэсерил вдруг смутился: каким этикетом руководствоваться в общении с Умегатом? Кто он Умегату? Кто ему Умегат? Слуга или господин? Есть ли правила, регулирующие отношения святого и простого секретаря, если святой при этом – грум, работающий в зверинце, а секретарь – благородный лорд? Поэтому Кэсерил, найдя компромисс, низко поклонился, но зада при этом от стула не оторвал:

– Умегат!

Тот закрыл дверь, справедливо полагая, что разговор будет не для посторонних. Кэсерил склонился через стол, сцепив ладони, и заговорил торопливо и беспокойно – так пациент говорит врачу о своих заботах.

– Вы видите призраков, – сказал он. – А слышите ли вы их?

– Как правило, нет, – ответил грум-святой. – А вы? – Умегат взял стул и сел бок о бок с Кэсерилом.

– Этих – не слышу, – ответил Кэсерил и ладонью отбросил самого назойливого из своих провожатых, который все-таки прорвался за ним в зверинец. Умегат махнул на паршивца полотенцем, и призрак в панике исчез в каменной стене.

– А Дондо – слышу, – закончил фразу Кэсерил.

И описал свои ночные переживания.

– Мне казалось, он пытается вырваться, – объяснял Кэсерил причину своих страхов.

И спросил:

– А он может? Вдруг хватка Богини ослабнет?

– Я абсолютно уверен, что призрак не в состоянии превзойти волю и силу Бога.

– Это… Это не вполне удовлетворительный ответ, – задумчиво произнес Кэсерил.

А вдруг Дондо сговорился с демоном, и они собираются убить Кэсерила, сведя с ума, истерзав и вымотав его этими постоянными криками?

– Можно хоть как-нибудь заставить его замолчать? Подушкой же уши не заткнешь!

Умегат же, казалось, думал о своем – в нем говорил исследователь.

– Очевидно, здесь реализуется некая симметрия, – сказал он. – Тех призраков, что летают вокруг, вы не слышите. Тех же, что внутри вас, вы не видите, но слышите. Если ко всему этому приложил руку Бастард, он и поддерживает равновесие.

И, посмотрев на Кэсерила, он добавил, но уже другим тоном:

– В любом случае, жить вы остались не благодаря случайности, а потому беспокоиться не о чем. Богиня о вас печется, будьте уверены. И ни о чем не думая, занимайтесь делами.

Некоторое время Кэсерил сидел, обдумывая сказанное. Заниматься делами? Сегодня появились любопытные дела! Посмотрев на святого грума, Кэсерил заговорил с ним совершенно по-товарищески:

– Слушайте, Умегат! У меня идея. Мы знаем, что проклятие передается по мужской линии рода Шалион – от Фонзы к Иасу, а теперь – к Орико. Тем не менее королева Сара тоже несет вокруг себя такую же темную ауру, как и Орико, а она ведь не связана с Фонзой кровными узами. Она вышла замуж в проклятую семью и именно поэтому сама стала жертвой проклятья.

Умегат нахмурился. Глубокие морщины прорезали его лицо.

– Когда я здесь появился впервые, Сара уже носила эту ауру. Хотя, думаю, вы правы, все так и есть.

– И то же самое произошло с Истой. Так?

– Так.

Кэсерил помедлил мгновение и произнес:

– А если Изелль выйдет замуж на сторону? Вдруг она освободится от проклятия? Сбросит с себя его груз, когда будет произносить брачную клятву? А? Оставит проклятие своим кровным родственникам, а в новую семью его не понесет? Или все-таки понесет? И тогда проклят будет ее муж. А?

Умегат приподнял брови. Мозг его лихорадочно работал.

– Увы, я не знаю, – сказал он.

– Но вы же можете признать, что такое возможно, верно? Я думал, есть шанс каким-то образом кое-кого… спасти!

Умегат откинулся на спинку стула и сказал:

– Возможно, вы и правы. Я не знаю. Мне не приходилось об этом думать, поскольку такого рода варианты Орико не касаются.

– Но мне крайне нужно обо всем этом знать, Умегат. Принцесса Изелль просит Орико начать переговоры с Иброй по поводу ее брака с тамошним наследником.

– Канцлер ди Джиронал на это никогда не пойдет.

– Я бы не стал недооценивать риторических способностей принцессы. Она умеет убеждать. Это не Сара!

– Сара раньше тоже была отнюдь не нынешней Сарой. Но вы правы. О, мой бедный Орико! Оказаться зажатым между такими жерновами!

Покусывая губу, Кэсерил подождал несколько мгновений, прежде чем начал новую тему.

– Умегат, – сказал он. – Вы наблюдаете за этим двором много лет. Скажите, ди Джиронал всегда был вором и интриганом или же таковым его сделала жизнь при проклятом короле? Интересно вот что: это проклятие притягивает к власти таких людей, как ди Джиронал, или же изначально они были безгрешны, а безнадежно испортило их служение проклятому роду Шалион?

– Вы задаете очень интересные вопросы, лорд Кэсерил, – задумчиво сказал Умегат. – Только, боюсь, пока у меня нет на них ответов. Марту ди Джиронал всегда был волевым, умным человеком, последовательным в своих планах и действиях. Не будем ничего говорить о его младшем братце, который составил себе репутацию на поле боя, а не в придворных интригах – не та у Дондо была голова! Когда Марту впервые занял пост канцлера, он был не более жадным и тщеславным, чем все прочие лорды, служащие королю.

Забавно, если только таким образом можно хоть как-то похвалить человека!

– И тем не менее, я думаю…

Умегат, казалось, просто подхватил мысль Кэсерила и довел ее до конца.

– … умаю, что проклятие не сделало ему ничего хорошего.

– А потому, избавление от ди Джиронала не избавит Орико от его бед и печалей, так? Придет другой человек, еще хуже, и все начнется сначала?

Умегат посмотрел на свои раскрытые ладони.

– Проклятие способно принимать самые разнообразные формы, разрушая все, что окружает проклятого. Вместо того чтобы рожать, жена становится бесплодной. Главный помощник – уже не самый надежный и верный советчик, а вор, обкрадывающий своего покровителя и сюзерена. Друзья готовы ежеминутно предать. Еда уже не дает силы и здоровье, а вызывает слабость и отвращение. И так далее, и тому подобное…

А секретарь и наставник, вместо того чтобы становиться все более мудрым и смелым, глупеет и превращается в последнего труса… Если все, кто приходит в соприкосновение с проклятием, становятся его жертвами, не станет ли он, Кэсерил, настоящей чумой в жизни