Проклятие Шалиона - Лоис МакМастер Буджолд

ди Джироналов, Кэсерил напрягся, но, к счастью, ни один из подручных канцлера не появился у железных ворот, чтобы затеять ссору. До Храма они добрались, не встретив никого, за исключением трех служанок, которые, увидев мужчин в одеяниях ордена Дочери, принялись перешептываться и хихикать, чем слегка обеспокоили братьев ди Гура, которые невольно ускорили шаг.

Стена прихода Дочери вытянулась вдоль пятиугольной площади храмового двора. Главные ворота прихода были предназначены для женщин и девушек, которые исполняли в приходе священнические обязанности, а также в качестве служанок, обеспечивали ежедневную деятельность этой части Храма. Мужчины, принадлежавшие к святому ордену Дочери, имели свой собственный вход, здание, а также конюшни, где они держали лошадей. В коридорах этого здания было холодно, несмотря на большое количество горящих канделябров, а также изобилие висящих по стенам занавесей и драпировок, сотканных и расшитых набожными дамами со всего Шалиона. Кэсерил двинулся было в главный зал, но Палли повел его в боковой коридор, откуда по лестнице они пошли на второй этеж.

– Разве вы сидите не в главном зале? – спросил Кэсерил, глянув назад через плечо.

Палли покачал головой.

– Слишком холодный, слишком большой и слишком пустой. Ощущение такое, что ты у всех на виду. Для закрытых дебатов мы собираемся в зале поменьше. Там мы чувствуем себя единым целым, да к тому же и ноги не отмораживаем.

Палли оставил братьев ди Гура в коридоре, где они принялись рассматривать позолоченную фреску, изображавшую старую легенду о девственнице и кувшине с водой. Рассматривать было что – формы девственницы и Богини были по-настоящему роскошны. Палли провел Кэсерила мимо вооруженных охранников Дочери, которые внимательно посмотрели в лица прибывших и отдали им честь, после чего через двойные резные двери, украшенные виноградной лозой, они вошли в зал, где за длинным столом сидело около двадцати человек – самые высокопоставленные люди в ордене Дочери. В зале было тепло. Горели свечи, а сквозь витражное окно, изображавшее любимые цветы Дочери, пробивался тусклый зимний свет.

Сидящие за столом повернули головы и посмотрели на вошедших. Здесь были и молодые люди, и почтенные лорды, убеленные сединами, в бело-голубых нарядах – и новеньких, с иголочки, и уже в меру поношенных, но все – с выражением крайней серьезности на лицах. Во главе стола, под окном, восседал провинкар Яррин, принадлежавший к высшей знати Шалиона. А интересно, подумал Кэсерил, сколько здесь, среди собравшихся, шпионов и сколько просто беззаботных болтунов? Компания собралась слишком большая и разношерстная, чтобы ей можно было без опаски доверить тайные сведения, хотя формально заседание было закрытым. Госпожа! Научи их мудрости!

Палли поклонился и сказал:

– Милорды! Перед вами кастиллар ди Кэсерил, который был моим командиром в Готоргете. Он хочет познакомить вас с теми свидетельствами, которыми располагает.

Заняв место в центре стола, Палли оставил Кэсерила стоять перед собравшимися. Подошел один из воинов ордена и попросил Кэсерила во имя Дочери принести присягу и говорить только правду. Кэсерил без смущения, с должной искренностью и жаром произнес текст клятвы. Да пребуду я вовек под покровительством Богини, служа ей и повинуясь.

Допрос вел сам ди Яррин. Он был умен и проницателен, а Палли его хорошо подготовил к приходу Кэсерила, отчего всю историю последствий сдачи Готоргета он вытащил из Кэсерила за считаные минуты. Каких-либо живописных деталей Кэсерил к своему рассказу не добавлял – для большинства собравшихся эти дела были не в новинку, и по тому, как они стискивали зубы, он понял, что понимают его здесь вполне. Что было неизбежно, его попросили рассказать, как они с Дондо стали врагами, и он нехотя рассказал историю про их пленение принцем Олусом. Обычно считалось, что о покойниках нельзя говорить плохо, поскольку они себя не в состоянии защитить, но Кэсерил не был уверен в применимости этой нормы по отношению к Дондо, а потому, хотя и скупо, он довел свой рассказ до конца.

Несмотря на то что он был предельно лаконичен, к концу он уже вынужден был опираться ладонями о стол, а голова его кружилась. Последовали краткие дебаты относительно возможности добыть дополнительные свидетельства со стороны. Кэсерил никогда не думал, что такого рода сведения можно было бы добыть у оставшихся в живых рокнарийцев. С его точки зрения, это было невозможно, хотя ди Яррин считал иначе – можно было сделать это через отделения ордена Дочери, которые действуют по ту сторону границы.

– Но, милорды, – проговорил Кэсерил с сомнением в голосе, – даже если вы найдете двадцать, сто фактов, подтверждающих мои слова, мой случай слишком незначителен, чтобы стать поводом для того, чтобы сместить столь крупную фигуру, как канцлер ди Джиронал. Это вам не государственная измена, в которой подозревался лорд ди Лютез.

– Его вина так и не была доказана, – сухо проговорил ди Яррин.

Слово взял Палли:

– Что значит крупная фигура? Я думаю, у Богов свое представление о том, кто из людей имеет вес, а кто нет. И, с моей точки зрения, погубить жизнь человека просто так, без особых причин, есть гораздо более отвратительное злодеяние, чем предумышленное убийство.

Кэсерил еще тверже оперся на стол, чтобы не рухнуть перед всем благородным собранием и не стать дурацкой иллюстрацией своей грустной и трагической истории. Палли настаивал на том, чтобы слова Кэсерила прозвучали перед всеми членами совета.

– Избрание генерала ордена входит в ваши полномочия, милорды. Орико легко согласится на ваш выбор, если вы облегчите ему задачу. Что касается нашего желания сместить ди Джиронала с постов канцлера и генерала ордена Брата, то это за пределами наших возможностей. Нам никогда не убедить Орико пойти нам навстречу, а потому я против таких попыток.

Раздались голоса:

– Нельзя останавливаться на полдороге… Орден не вынесет еще одного такого, как Дондо…

Ди Яррин поднял руку, чтобы остановить ропот и возгласы собравшихся.

– Благодарю вас, лорд Кэсерил, за ваши свидетельства и высказанные мнения.

Ди Яррин выбирал слова так, чтобы его коллеги понимали, что есть что.

– Мы продолжим обсуждение без свидетелей, – закончил он.

Это означало, что Кэсерил может покинуть собрание. Палли рывком встал, отодвинув свое кресло. Они вышли к братьям ди Гура, которые ждали в коридоре. Кэсерил был немного удивлен, когда Палли вышел вместе с ними из ворот Храма и пошел рядом с Кэсерилом по улице.

– А ты на совет не вернешься? – спросил он.

– Ди Яррин потом расскажет мне о результатах. А мне важно доставить тебя целым и невредимым до ворот замка. Я помню судьбу несчастного ди Санды.

Кэсерил глянул через плечо на молодых офицеров, которые шли в