Загадка Серебряного Змея - Лина Джонс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Конечно, нельзя судить о человеке по его образу в соцсетях (например, в Инстаграме меня зовут Фелисити Лемон – в честь секретарши Пуаро), однако, судя по первому впечатлению, едва ли кто-то из этого списка ответствен за полученное нами угрожающее послание.
В голове у меня был полный сумбур. Надо, пожалуй, как-то разложить всё по полочкам. «В каждом деле нужен метод, мадемуазель», – прошептал возникший над ухом Пуаро. И, конечно, был прав.
Я открыла блокнот на чистой странице и написала:
«Где Шейла?
1. Исчезла она по собственной воле или ее похитили? Почему никто не знает, что с ней случилось?
2. Кто подложил в её квартиру флешку? Откуда узнали про нас с Артуром? Серьёзны ли угрозы? А если так, чего они боятся? Что такого мы можем обнаружить?
3. Шейла старательно спрятала записку, полученную от Серебряного Змея. Кто такой этот Серебряный Змей – и почему угрожает Шейле?
4. Что означают репродукции у неё в кабинете? Или они просто отражают её личный выбор?»
Были ли у мамы какие-нибудь справочники по искусству? Я почти уверена, что видела какой-то в гостиной. Вдруг он поможет мне узнать больше про картины в комнате Шейлы? Я сбежала вниз и застала папу перед телевизором, за какой-то передачей для садоводов. Я этой передачи ещё не видела и мгновенно отвлеклась:
– Это что?
Папа виновато улыбнулся:
– Стыдно признаться: называется «Только не говорите хозяину». Я раньше не смотрел, но тут, похоже, про то, как кто-то что-то обустраивает в саду друга, но хозяин, вместо того чтобы обрадоваться сюрпризу, приходит в ужас.
– И тебе… – я замялась, – это нравится?
Папа покачал головой:
– Нет, совершенно не нравится, но почему-то не могу оторваться. Знаешь, как зеваки, глазеющие на какую-нибудь жуткую аварию.
– Кажется, для этого есть какое-то специальное название.
Папа засмеялся:
– Наверняка. Короче, а тебя-то что сюда привело из твоего уединения?
– Книга. Тут же вроде стояла какая-то книга по искусствоведению – или мне показалось? Справочник по истории живописи?
– Совершенно точно, где-то есть. Это мамина. Кажется, на верхней полке.
Я притащила из кухни стул, чтобы с него дотянуться до верха. Там стояли самые разные справочники – немецкий словарь, книга по истории музыки, несколько томиков энциклопедии… и тут я её увидела: «История живописи» Эрнста Гомбриха. Я вытащила её с полки и спрыгнула со стула.
– Ты вся в пыли! – сказал папа.
– Издержки профессии.
– Агата! Надеюсь, это чисто кабинетное расследование! – крикнул он мне вслед.
Я сделала вид, что не слышала.
7. Послание с того света
Вернувшись в спальню, я обнаружила, что на стуле перед письменным столом свернулся клубочком Оливер.
Я взяла его на руки и, сев на стул, положила кота к себе на колени. Он громко замурлыкал и вонзил в меня когти.
– Эй, малыш, прекрати, мне же больно! – сказала я, но он лишь замурлыкал ещё громче. Я легонько подпихнула его сзади, надеясь, что он сядет, но он в полном восторге только сильнее впился в меня когтями. Я сдалась и переключилась на книгу. Она была вся в пыли. Я бережно вытерла толстый переплёт. Сколько бы я уже ни читала маминых книг, но каждый раз, беря в руки томик, когда-то принадлежавший ей, испытывала совершенно особенное чувство. Я вспомнила, как тепло и уютно было сидеть в кровати, когда мама читала мне. К горлу вдруг подступил ком.
Рядом со мной возник Пуаро.
«Eh bien, mon amie[3], – сказал он. – Не время грустить. Пора пустить в ход эти маленькие серые клеточки, n’estce pas?»[4]
Он был прав. Нам с Артуром надо найти Шейлу, а в запасе у нас всего два дня. Времени и так нет, нельзя тратить его на сентиментальные переживания.
Я начала с оглавления, но сама не знала, что именно ищу, и стала просто листать книгу. На некоторых страницах она открывалась сама собой, словно их читали и перечитывали много раз. Вглядевшись в первое из таких мест, я обнаружила рядом с одной репродукцией карандашную пометку – знак вопроса. Перевернув страницы дальше, я нашла ещё один карандашный вопросительный знак. Тщательно пролистав всё до конца, я насчитала четыре такие пометки и сфотографировала все отмеченные мамой репродукции. А потом записала их в блокнот.
1. «Портрет Греты Молль», Анри Матисс, 1908.
Эта картина выставлена в Национальной галерее. Там изображена женщина в белой блузке со стоячим воротничком, с забранными наверх волосами. Натурщицей послужила ученица Матисса, сама художник и скульптор.
2. «Жёлтый дом», Ван Гог, 1888.
А ведь я только вчера восхищалась этой картиной в Национальной галерее!
3. «Женитьба», Хогарт, 1733.
Это пятая картина из восьми в серии. Но выделена была только она.
И тут я вспомнила: мама ведь брала меня посмотреть на эти картины! Она объяснила мне, что на них изображена жизнь мота, богатого наследника, который постепенно идёт к полному падению. Вся серия выставлена в музее сэра Джона Соуна – волшебное место, где я не была уже несколько лет.
4. «Мужчина с трубкой», Поль Сезанн, 1890.
Наскоро проверив по телефону, я выяснила, что эта картина входит в состав постоянной коллекции в Сомерсет-хаус.
Откинувшись на спинку, я посмотрела на получившийся список.
Почему мама отметила эти четыре картины? Потому что больше всего любила и хотела посмотреть – или уже видела? Но если так, то почему знаки вопроса? Больно было думать, что, скорее всего, я никогда этого не узнаю.
– Если не считать Хогарта, то не думаю, что это самые любимые мамины картины, – сказала я Оливеру. Тот одобрительно мурлыкнул. – Нет, она их отметила по какой-то иной причине…
Достав телефон, я сфотографировала свои заметки и послала Артуру с припиской:
И очень обрадовалась, когда почти сразу же получила ответ. А я боялась, как бы эти угрозы не вышибли его из колеи.
Я поискала по маминому справочнику картины, репродукции которых висели у Шейлы в кабинете. О’Кифф там не оказалось, а вот «Подсолнухи» нашлись – во всей красе. Я с минуту поразглядывала их, хотя сама не знала, чего ищу, а потом со вздохом закрыла книгу и уже собралась положить её на стол, как вдруг заметила на задней обложке небольшое утолщение. Я открыла её и пригляделась к плотной бумаге задней обложки. Под ней явно что-то было! Выудив из рюкзака складной ножик, я осторожно поддела её самым тонким лезвием. Внутри оказался сложенный листок бумаги!
Несколько мгновений я молча таращилась на него. Ещё что-то мамино: не просто книга, а драгоценность – что-то, что было для неё важно, что она постаралась спрятать!
Листок лежал
