Загадка Серебряного Змея - Лина Джонс

На меня нахлынуло разочарование. Глаза налились слезами.

– Так вам неизвестно, что именно она расследовала?

– Простите, нет. – Голос его был исполнен сочувствия. – Только то, что касается этих двух картин. Хотите, я перешлю вам полученные результаты по электронной почте? Вдруг вам удастся сложить что-то, что я упустил?

– Да, пожалуйста.

– Отлично, прямо сейчас и высылаю. Думаю, в них всё понятно и без пояснений, но если вам понадобится какая-либо дальнейшая информация, звоните или пишите мне.

– Спасибо большое.

Распрощавшись, мы закончили разговор, и я присела на край постели, дожидаясь обещанного письма. Я места себе не находила, гадая, а вдруг и правда сделаю сейчас какое-нибудь головокружительное открытие. И буквально через пару секунд раздался звук, оповещающий о новом письме.

Вместе с письмом пришли два приложения, я загрузила их, дважды кликнула мышкой на первое, озаглавленное «Жёлтый», и пробежала глазами текст.

В глаза сразу бросились словосочетания «отсутствие свинца», «слишком чистый жёлтый», а потом я прочитала заключение:

«Это не картина Ван Гога, а современная копия».

Я перечитала его ещё раз. «Это не картина Ван Гога…»

Я молниеносно щёлкнула по второму файлу, в котором оказался точно такой же отчёт по «Женитьбе». Пропустив основной текст, я прочитала последнюю строчку:

«Это не картина Хогарта, а копия, скорее всего сделанная в конце двадцатого века».

Значит, обе картины оказались подделками! И мама погибла во время расследования этого дела.

Я повернулась к её фотографии:

– Мама, почему ты заинтересовалась подделками?

Во внезапном порыве я принялась печатать новое письмо мистеру Коэну.

«Здравствуйте, Сэм.

Было очень приятно поговорить с Вами. Спасибо за присланные файлы! Я и не знала, что мама расследует подделки в живописи.

Я тут подумала… Я знаю, что мама просила Вас никому не говорить – но почему Вы не связывались с полицией или какими бы то ни было иными представителями властей, когда поняли, что уже очень долго не получаете от неё никаких известий?»

Я остановилась и немного подумала, а потом добавила:

«И ещё, не знаете ли Вы, нет ли чего-либо необычного в картине «Подсолнухи», выставленной сейчас вместе с другими работами Ван Гога в Национальной галерее?»

Потом ещё немного подумала и дописала:

«Или в пейзаже О’Кифф с озером, где отражаются холмы».

Я посмотрела на часы. Если потороплюсь, то до встречи с Артуром в половине одиннадцатого успею заскочить в Национальную галерею и еще раз взглянуть на «Жёлтый дом» в свете новой информации, полученной от мистера Коэна. А если очень-очень потороплюсь, мне хватит времени и на музей сэра Джона Соуна.

Оделась я с расчётом на ноябрьскую погоду. Хотя ярко светило солнце, я знала: на улице холодно.

Термолегинсы и термофутболка с длинными рукавами – отличный первый уровень утепления. На них можно надеть что угодно. Перебрав одежду на вешалках, я выбрала старое мамино платье-рубашку с роскошным узором из подсолнухов, напоминающих картину Ван Гога. К нему отлично подошло красное пальто и красный же беретик, а разношенные «мартенсы» прекрасно годятся для долгой ходьбы.

На улице меня встретил резкий ветер – мороз ещё усилился, – поэтому я не отправилась через весь город пешком, а поехала на двух автобусах. А в галерее пошла прямиком к выставке Ван Гога. И хотя это был совсем мимолётный визит, но сейчас, когда Рэтбоуны двух поколений не кружили вокруг, точно хорошо обученные пастушьи собаки, я чувствовала себя гораздо свободнее.

Сделав короткий крюк к «Подсолнухам», я ещё раз убедилась, что цветы кажутся слегка иного оттенка, чем когда картина висела на прежнем месте, а загадочная буква «В» в углу всё так же проступает под лучом ультрафиолетового фонарика. И зачем кому-то понадобилось метить картину таким вот образом? Я украдкой посветила на соседние картины, но на них никаких граффити не обнаружилось. А может, это и есть граффити, а сделано просто ради смеха?

После этого, миновав по пути стул гитариста Роббо, сегодня с утра пустующий, я отправилась к «Жёлтому дому». Эту картину я знала не так хорошо, как «Подсолнухи». На фоне ярко-синего неба на заднем плане изображён паровоз на мосту, а на переднем – дом, бледно-жёлтый, с зелёными дверью и ставнями. Я постояла перед картиной несколько минут, разглядывая детали: две женщины с ребёнком переходят улицу, люди сидят за столиком кафе. Моих познаний явно не хватало, чтобы разобраться, подделка это или нет. Прекрасная картина – меня бы точно обманула.

Я направила ультрафиолетовый луч фонарика на холст. Пришлось дважды обвести им всю картину, прежде чем я её всё-таки нашла.

Витиеватая заглавная буква совсем как на «Подсолнухах». Похоже, кто-то ставит метку на подделках – если это именно подделки. Это «В» – инициал того, кто ставит метки, или же обозначает что-то ещё? Посмотрев на часы, я поняла, что если хочу после галереи успеть ещё и в музей, мне пора идти.

Проходя мимо стула смотрителя, я обнаружила, что он уже занят – но не Роббо, а незнакомой мне женщиной со светлыми волосами до плеч. Она читала книжку, но, проходя мимо, я поймала на себе её взгляд.

– Добрый день, – обратилась к ней я. – Кажется, вас не было тут вчера, когда мы с коллегой опрашивали сотрудников галереи насчёт мисс Смит.

– Кто ты, говоришь, такая?

– А, простите! – Я извлекла фальшивое удостоверение. – Меня зовут Агата Фрикс. Я частный детектив из фирмы, которая специализируется на работе с молодёжью.

Она недоверчиво посмотрела на меня:

– И что, они берут в ученики таких младенцев, как ты?

Я пожала плечами:

– Только если мы способны доказать, что обладаем мотивацией и необходимыми навыками.

Она улыбнулась:

– Что ж, это по-честному. Так что там с Шейлой? Она действительно не попала на самолёт?

– Боюсь, что нет. Более того, она не отвечает ни на звонки, ни на письма. Семья Шейлы Смит волнуется за неё, поэтому доктор Макдоналд наняла нашу фирму.

– Я даже не знала, что она куда-то собирается, пока она не разослала письма всему персоналу. Это была скоропалительная поездка. Ты знаешь, что картина, которую она собиралась смотреть, принадлежит кисти художницы Люси Техады, по которой она защищала диссертацию?

– Нет, – покачала головой я, – не знала.

– Шейла очень любит картины Техады и ни за что на свете не пропустит возможности лично полюбоваться оригиналом – а то и приобрести его для Национальной галереи. А может, она просто улетела другим рейсом?

– Нет, она вообще не регистрировалась в аэропорту. – Я помолчала, а потом спросила: – Как она выглядела в пятницу?

– Может, капельку рассеянно, но вообще-то как обычно. И ведь она же ещё занимается организацией следующей большой выставки, сразу после Ван Гога. Честно говоря, не самое лучшее время для появления на рынке такого лакомого куска, как картина Техады.

– Эта большая выставка – поп-арт? – спросила я.

– Верно.

– Я видела у неё в кабинете несколько репродукций поп-арта. Не знаете, они имеют какое-то отношение к предстоящей выставке?

– Имеют. Она всегда вешает у себя несколько репродукций или фотографий главных шедевров предстоящей выставки. Просто для себя – говорит, что, имея перед глазами самые интересные объекты, легче