Загадка Серебряного Змея - Лина Джонс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я глубоко вдохнула, пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце. И развернула листок.
Это оказалось письмо, написанное от руки синими чернилами. Округлый витиеватый почерк выдавал опытного каллиграфа:
«Дражайшая миссис Фрикс,
Касательно вашего запроса по поводу «Жёлтого дома» и «Женитьбы». Я обнаружил кое-что, что может вас заинтересовать. Буду рад встретиться с вами и обсудить мои находки.
Пожалуйста, свяжитесь со мной как можно скорее.
С наилучшими пожеланиями,
Самуэль Дж. Коэн,
реставратор-фрилансер»
«Жёлтый дом»! С какой бы стати маме наводить справки по поводу этой картины Ван Гога? И по поводу «Женитьбы» – одной из целой серии картин Хогарта? И что в этом такого важного или тайного, что маме пришло в голову спрятать письмо? Мелочь, конечно, но, может, если связаться с этим Самуэлем Дж. Коэном, я выясню, почему мама вообще написала ему и что хотела узнать.
Я слишком вымоталась, чтобы заниматься сегодня вечером чем-то другим, но всё-таки встала и, сняв с полки последние блокноты со всякими сведениями про маму, клеящим карандашом приклеила письмо к следующей пустой странице. Завтра первым же делом свяжусь с мистером Коэном. Его телефон и адрес электронной почты были указаны в верхнем углу письма.
Посмотрев на мобильник, я обнаружила там сообщения от Лиама и Брианны. Не прошло и дня, а мне уже отчаянно не хватало их: не с кем было обсудить прогресс (или отсутствие прогресса) в расследовании.
Я написала в наш групповой чат:
Брианна откликнулась немедленно:
Я послала в ответ улыбающийся смайлик. А потом переоделась ко сну, почистила зубы и пожелала маме на фотографии спокойной ночи. Устраиваясь поуютнее перед сном, я поймала себя на том, что непроизвольно улыбаюсь. Наконец-то я, быть может, сделала крохотный шажок к тому, чтобы побольше разузнать про маму, выяснить, что же с ней случилось.
8. Более масштабная головоломка
Проснувшись на следующее утро, я уже меньше, чем накануне, была уверена, что мы найдём Шейлу. Уже четверг, времени осталось лишь до завтрашнего вечера! А вчера я напрочь забыла разузнать про картину, служащую у Шейлы фоном на экране. С острым чувством вины я осознала, что, найдя мамино письмо, на радостях не сумела как следует сосредоточиться на работе.
Вытащив мобильник, я включила его и рассмотрела на фотографии решётки из печатных букв, среди которых кое-где встречались иероглифы.
Вот какие:
Цветок (на красном фоне)
Птичка
Гора
Река
Человек
Кошка
Дом (снова на красном фоне)
Улитка (перечёркнутая).
Были и другие, но в конце первого столбика я остановилась и пристально вгляделась в крохотные символы. Но в мозгу ничего не щёлкнуло. Вздохнув, я отложила телефон, влезла в халат и шлёпанцы и поплелась вниз.
За завтраком я набрала в грудь побольше воздуха и повернулась к папе:
– Пап, пожалуйста, можно мне сегодня пропустить школу? Это очень важно.
– Агата, тема закрыта. Прогуливать я не разрешаю. Прости, но вчера я уже всё сказал: ты ещё ребёнок.
– Но папа! Мне очень надо!
Он вскинул руку, прерывая меня. Очень нетипичный для папы жест.
– А потом наверняка будет опять очень надо, а потом ещё, а потом снова…
Я уже открыла рот, чтобы возразить, но вдруг поняла, что это правда. По крайней мере, очень хотелось надеяться. Даже представить не могу жизни без постоянного потока расследований.
– Прости, – повторил он. – У тебя ещё будет уйма времени, чтобы сломя голову бросаться навстречу опасности – когда ты закончишь образование. Хотя, как сама понимаешь, я бы предпочёл, чтобы ты нашла какую-нибудь менее опасную профессию.
Я кивнула:
– Хорошо.
– Вот и умница. – Он поднялся. – Ну ладно, Оливера я покормил, и он отправился охотиться на птиц и грызунов.
– Вообще-то, ему редко удаётся поймать кого-нибудь.
– Скрести пальцы. – Он поцеловал меня в щёку. – Надеюсь, ты проведёшь в школе хороший день.
– Спасибо, па. И тебе хорошего дня.
Но на самом деле я отвечала на автопилоте, а сама прикидывала, как бы удрать с уроков так, чтобы он об этом не узнал.
Как только он ушёл, я бросилась к себе наверх и, войдя в его электронную почту со своего компьютера, написала своей классной руководительнице следующее:
«Дорогая миссис Бодли-Финч,
с большим сожалением вынужден сообщить, что из-за плохой погоды у Агаты разыгралась сильная мигрень. Если ей не станет лучше, я свожу её к врачу. Прошу освободить её от занятий до конца недели, поскольку даже если головная боль у неё до завтра и пройдёт, то всё равно она наверняка будет ещё слишком слаба.
Искренне Ваш,
Руфус Огастус Фрикс».
Мне было ужасно скверно на душе – не потому, что я соврала миссис Бодли-Финч, она ужасно противная, а потому, что я обманывала папу, который этого не заслужил. Я пообещала себе, что потом, когда всё это закончится, обязательно заглажу свою вину.
После этого я открыла уже свою электронную почту и написала письмо Самуэлю Коэну, хранителю:
«Дорогой мистер Коэн,
Вы не знаете меня, но я дочь Клары Фрикс, для которой Вы проводили расследование семь лет назад. Вам, вероятно, известно, что вскоре после этого она умерла.
Я только что обнаружила в её вещах Ваше письмо, где упоминаются две картины: «Жёлтый дом» и «Женитьба». Вы писали, что у Вас есть какие-то сведения о них. Не могли бы Вы поделиться ими и со мной? Мне очень важно узнать, встречались ли Вы с моей матерью лично, чтобы обсудить Ваши находки. Я пытаюсь сложить воедино факты из её жизни, и это мне очень бы помогло.
Заранее спасибо!
С наилучшими пожеланиями,
Агата Фрикс».
Добавив к письму номер своего мобильника, я нажала «Отправить».
А теперь снова к неотложным делам: надо найти пропавшего человека!
Мой телефон зазвонил почти сразу же. Номер на экране не определился. Для мистера Коэна вроде рановато, но я всё равно ответила незамедлительно:
– Алло?
– Мисс Фрикс? Это Сэм Коэн. Только что получил ваше письмо.
– Как вы быстро!
– Понимаете, я всегда гадал, что сталось с Кларой. Понятия не имел, что она умерла. Мне очень жаль. Она была потрясающей женщиной и очень доброй.
– Спасибо. Это произошло внезапно.
А потом он сказал:
– Судя по всему, вы знаете, что за расследование вела ваша матушка.
Так это и правда было расследование!
– Не совсем, – ответила я. – Как я и написала, я просто нашла ваше письмо…
– А, да. – Он немного помолчал, и я уже собиралась сама что-то сказать, как он продолжил: – Правду сказать, я сам не очень уверен. Ну то есть мне всегда казалось, что Клара разгадывает куда более масштабную головоломку, чем то, во что посвятила меня.
Я выпрямилась. Кожу у меня покалывало, точно по мне пропускали электрический ток.
– Более масштабную головоломку какого рода?
– Вот тут, к сожалению, ничем не могу помочь. В самом деле, даже не представляю. Кроме того, она просила меня не разглашать то, что я для неё делал, – иначе я бы сам пошёл в полицию. Но она сказала: чем меньше я вовлечён, тем для меня безопаснее. И ещё сказала,
