Олений колодец - Наталья Александровна Веселова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Слушайте, а ведь круто!.. Хотя у нас с Опочецкого вала тоже вид офигенный… Даже еще лучше, потому что там Россия, а здесь Европа гребаная… Смотри, смотри, а вон тот, красноватый такой – дворец, что ли?.. Да не, это за́мок, где царя Павла задушили… Не помню, как называется… А прикольный у него цвет… Типа вечерней зари… А чего там сразу два золотых шпиля? Один я знаю, Адмиралтейство… А другой?.. Блин, ну ты даешь!.. Это же Петропавловка! А золотой купол – это Исаакиевский собор… Не, девушки, за это точно надо выпить! Эй, бутылка у кого? Ань, давай стаканчики… – на разные голоса загалдели восхищенные зрительницы.
А с Олей опять приключилась странность. Как совсем недавно ей нестерпимо хотелось прилепиться к этим жизнерадостным женщинам и не отставать ни на шаг, так в эти минуты, стоя, как на вершине мира, она начала внутренне стремительно отдаляться от них – возможно, потому, что их насыщающая энергия перестала быть живительной. Дивной панорамой великого города Оля могла любоваться только отчасти: внутреннее зрение еще не научилось быстро и правильно сопоставлять и отождествлять каждый из многочисленных оттенков серого с соответствующим цветом радужного спектра, и Оля неизбежно видела яркую летнюю картину города искаженной. Цвет вечерней зари на отдаленный силуэт Инженерного замка никак не ложился – она уверенно ощущала его просто розовым и, зная душой, что это не так, испытывала быстро нарастающее смятение. Беззаботно резвиться на крыше, как это делали ее временные подружки, она не могла, кроме того, непривычная к выпивке на голодный желудок, чувствовала неприятное, вовсе не веселящее головокружение, но, чтобы не выделяться внезапной трезвостью среди других, с фальшивой улыбкой приняла из чьих-то щедрых рук полную пластиковую стопку с коньяком, поднесла ко рту – и не смогла выпить. Нужно было незаметно выплеснуть содержимое куда-нибудь во двор, чтобы не отвечать на чужие глупые вопросы, и Оля тихонько двинулась по слегка покатой крыше к краю, за которым виднелся довольно узкий, даже неоштукатуренный кирпичный колодец: это почти гарантировало, что пятьдесят грамм коньяка не окажутся на голове у беспечного прохожего. Она размахнулась правой рукой с белым стаканчиком, сделала ею резкое движение вперед – и в один миг потеряла равновесие… Ослепительный ужас взвился в душе, и мгновенье непостижимым образом вместило в себя длинную и связную, как кнутом хлестнувшую по сердцу мысль: «Прилетела в такую даль, чтобы умереть здесь, и мама ничего никогда не узнает!!!» – но, мучительно балансируя левой, Оля сумела в последнюю секунду выправиться и с бешено колотящимся сердцем отскочить назад.
Сначала она даже не поняла, что случилось, лишь с удивлением разглядывала обе свои пустые и легкие ладони, и только потом сообразила, что в качестве противовеса использовала собственную сумку, – и та, легко соскользнув с локтя, бесшумно улетела в пропасть. Вместе со всеми документами, оставшимися деньгами и смартфоном, не говоря уже о множестве других важных и полезных вещей. На ее отчаянный крик, грохоча по гулкому ржавому железу, притрусили две подруги, имена которых Оля даже и не пыталась вспомнить. Узнав о ее беде, они искренне попытались помочь – во всяком случае, честно перелезли на полметра ниже – на крышу соседнего дома, стоявшего под прямым углом, поддерживая друг друга и Олю, приблизились к краю и, держась за трубу, храбро заглянули вниз. Белое пятно сумки увидели все: она болталась на железной пожарной лестнице недалеко от земли, зацепившись длинной ручкой за наполовину отломанную, торчащую вбок перекладину.
– Пло́хи дела: двор-то глухой… Просто колодец. Ни окон, ни дверей, ни арок. Туда только по лестнице, – задумчиво сказала одна из женщин.
– А на фиг лестницу-то приделали, если там ничего нет? И вообще, зачем такой дом построили – с дыркой внутри? – удивилась другая.
– Здесь не один дом, а несколько – два, три, может, даже четыре… Видишь, крыши на разном уровне? Их строили не одновременно, а пристраивали друг к другу. Вот и получилось такое… Хм… – растолковала первая и обернулась к Оле: – Ну ты и влипла.
– Да ничего она не влипла, – махнула рукой вторая. – Как раз плюнуть слазить и достать. Не была б я бухая, сама бы полезла, делов-то. Но сверзиться боюсь: у меня, считай, пол-литра уже во лбу… А она трезвая почти, прекрасно сможет.
– Эй, девчонки! Где вы там застряли? – донеслось издалека, уже от лаза на крышу. – Мы пошли отсюда потихоньку – тут жарко! Еще фомку надо бабке вернуть! Топайте за нами! – последняя фраза донеслась приглушенно, видно, призыв шел уже почти с чердака.
– Короче, ты давай доставай ее быстро и догоняй нас, – торопливо сказала одна опочанка.
– Тут и лезть-то всего ничего, как по шведской стенке в школе, – обнадежила другая.
И обе они, похохатывая и оступаясь, шустро застучали по железу в обратном направлении.
А Оля так и не смогла произнести ни слова. Через минуту она осталась одна на раскаленной крыше чужого красивого и страшного города.
Скорей всего, из этого ни в какие рамки не входящего положения существовал какой-то другой выход. Будь невезучая владивостокчанка чуть более трезвой в те судьбоносные минуты, – и она, конечно, побежала бы искать полицейский участок, долго и путано объясняла бы там свое горе… От нее бы раздраженно отмахивались и пытались сбагрить в какую-нибудь другую инстанцию – пешком, потому что заплатить за транспорт ей было нечем. Но потом, конечно, сжалились бы, – не звери же, по крайней мере, не все – сами дозвонились бы до какой-нибудь нужной службы, и, в результате, за белой сумочкой, висевшей на железке, как подстреленная чайка, полез бы специально обученный здоровый мужик в форме – с надежной страховкой, пусть и ругаясь непечатно в адрес идиоток-баб. Но за последние сутки Оля с лихвой хлебнула откровенных унижений и разочарований, испытывая физическую тошноту от мысли, что сейчас придется добавить к ним еще одно. Вдобавок вскоре предстоял заключительный аккорд, от которого спасения уже не было: объяснение с ничего не подозревающей мамой, которая пьет сердечное уже от мысли, что ее Бэмби рискует жизнью в тайге среди хищников на расстоянии пятидесяти километров от родного дома… Кроме того, всегда будучи примерной домашней девочкой, мешать коньяк с пивом Оля никогда раньше не пробовала – а между тем в голове стоял легкий веселый звон, призывая к не такому уж и трудному подвигу во имя самоуважения. Невозможное понемногу переставало казаться таковым. Она уже внимательно приглядывалась
