Олений колодец - Наталья Александровна Веселова

– Оля, Олечка… – прошептал смертельно перепуганный Савва.

Девушка не реагировала, глаза не открывала.

Ему показалось, что она сейчас умрет прямо здесь, на полу в чужом доме, а он ничем не сможет помочь. Савва вскочил, заметался, боясь ее смерти больше, чем пули, – но все-таки инстинктивно закрыл на ходу и толстую внутреннюю дверь, на которой оказался добротный засов. Кроме того, он заметил, что по краям от двери имелись две железные петли, основательно вмонтированные в стену, и скромно стояла у стеночки широкая дубовая доска. Он мельком подумал, что это дополнительное защитное устройство, верно, заказала в уже далекие дни революции сама предусмотрительная Лена, – и, мысленно послав ей горячую благодарность, быстро заложил доску поперек двери. Во всяком случае, что бы ни предприняли теперь два подонка, жаждущие мести, это не получилось бы у них легко и бескровно: надумай они все же идти на штурм – Савва успел бы занять с уже доказавшим свою верность маузером удобную позицию для стрельбы с близкого расстояния. Оставалось девять патронов; он не убоялся выстрелить в бывшего друга – не промахнется и впредь… Молодой человек, устремившийся было на кухню, на секунду замер: «Господи, Боже… В кого… Во что я превратился… Как хладнокровно прикидываю убийство людей… Еще какой-нибудь месяц назад мне бы и в голову…» – но тут Оля длинно захрипела – он кинулся к медному крану и отвернул до упора. Кран задрожал, взревел, как разъяренный слон в зоосаде, туго выплюнул густую черную массу – раз, другой – и хлынула сначала темно-коричневая, но постепенно светлеющая ледяная вода. Думать было некогда – Савва набрал ее в первую попавшуюся чашку, кинулся в прихожую и выплеснул Оле в вырез синего платья. Она вздрогнула, глухо охнула – но вдруг внутри у нее словно выбило какую-то пробку, и воздух устремился в легкие широкой оживляющей струей, щеки стали обретать здоровый цвет, веки затрепетали…

– Слава Богу, Слава Богу… – Савва подхватил жену на руки, понес в темную комнату и опустил на голую металлическую сетку кровати.

Оля бурно дышала – но уже без хрипа и свиста: смерть, подкравшаяся было совсем близко, на цыпочках отступала – до следующего удобного момента… Без особой надежды молодой человек повернул выключатель – но мягкий розоватый свет вдруг как ни в чем не бывало заструился из-под изящного колпака настенной лампы – и все вокруг вмиг приобрело живые и теплые краски. Девушка открыла глаза и осмысленно улыбнулась любимому. Он бросился к ней, приподнял своей ладонью ее голову, осторожно стянул шляпку, запустил пальцы в короткие волнистые волосы и прошептал как можно уверенней:

– Все позади. Ни о чем не беспокойся. Мы в безопасности. За дверьми совсем тихо.

– Они… ушли?.. – выдохнула Оля.

Савва усиленно закивал:

– Скорей всего. А если еще не ушли, то скоро уйдут. Понимают, что нас им не достать: я вооружен, буду стрелять и не промахнусь. Они же видели, что один раз я уже… не промахнулся. И вряд ли захотят рисковать. Мы посидим здесь до завтра на всякий случай и пойдем пока к Васе: у него чудесная гостеприимная семья, переждем у них немного, потом решим, что делать. А ты… Давай я помогу тебе снять пальто и ботинки, сейчас достану матрас, подушки – вон они, на антресоли – в шкафу поищу, чем застелить… Ложись отдыхай, а о плохом забудь и думать… Я обо всем позабочусь…

На самом деле он далеко не был так спокоен, как хотел казаться: у бандитов имелись, по крайней мере, две возможности добраться до ускользнувшей дичи, например…

– Они могут привести на подмогу таких же негодяев, как сами. Или просто пойти в Чрезвычайку и сказать, что контрреволюционер застрелил представителя угнетенного класса у них на глазах и заперся в квартире, – садясь на кровати, слово в слово озвучила его недодуманную мысль Оля. – Тогда нам несдобровать.

Савва внимательно глянул в глаза жене: в них не было того истерического женского страха, которого он подсознательно так боялся, инстинктивно считая, что в критические моменты любую девицу обязательно охватит неконтролируемый ужас, она поддастся панике, начнет рыдать и кричать или сомлеет – а мужчине, и без того обремененному нелегкими мыслями о вариантах спасения, придется еще и приводить ее в чувство, расшнуровывая корсет…

– Я могу попросить тебя… об очень серьезной вещи? – тихо, безо всякого пафоса спросила Оля. – Такой, которой можно ожидать только от самого близкого человека?

Он вдруг вспомнил, как год назад с похожей просьбой обратилась к нему другая красивая и смелая девушка, хозяйка вот этой самой спасительной квартиры, вспомнил и свой напыщенный ей ответ… Лицо вспыхнуло от стыда. Сейчас он просто медленно кивнул, глядя в глаза жены и холодея сердцем.

– Если эти… люди… придут сюда… толпой… и будут ломать двери… и станет ясно… что всех не убьешь… Ты… Ты… Ты сможешь?.. – Оля не решалась договорить, губы задрожали, глаза наполнились слезами.

– В этом случае ты не попадешь к ним в руки… живая. Обещаю, – просто сказал Савва. – Ты об этом хотела попросить?

Она прикрыла глаза, из-под век одна за другой побежали быстрые слезинки. Он сел рядом, привлек ее к себе.

– Это, скорей всего, не потребуется. Насчет Чрезвычайки – так они ее сами боятся, как огня. Подобные субъекты обычно обходят любые органы власти стороной. У них инстинкт такой, как у зверей. Ну вытащат нас отсюда чекисты и расстреляют – так им же все равно не отдадут, наоборот, могут и их под горячую руку пристукнуть… Нет, не пойдут они туда… А к своим дружкам за подмогой… Но ведь они же просто бандиты и прохиндеи – без морали, без совести. Нет у них никакого чувства чести или братства, чтобы один за другого благородно заступался, да еще и жизнью рисковал… Это тебе не офицеры, не студенты. Мстить любой ценой за… за Клима? Да мне хуже потерять его, чем им! Я друга детства жизни лишил – и теперь до собственной смерти себя не прощу, а они… Да они его просто боялись и ненавидели, как более сильного и жестокого. Небось, еще и рады, что отделались!

– Они хотели заполучить… – она содрогнулась, – меня… Ты же сам слышал: ба… бабу не вали…

Савва заставил себя улыбнуться.

– Боюсь тебя разочаровать: ты, определенно, не в их вкусе. Эти господа предпочитают… дам… упитанных и румяных. Таких, чтоб не обхватить, а щеки – огонь! Если б ты легко досталась – другое дело, тут