Олений колодец - Наталья Александровна Веселова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она действительно только «прилегла» – поверх бархатного пледа с дымчатыми розами – в венчальном платье и чулках, лишь скинув ботики, но, когда Савва, умывшись, заглянул в комнату, желая спросить о какой-то мелочи, Оля уже глубоко спала, дыша спокойно и размеренно. Он доел оставленную ею жидкую желтую кашу, допил сладкий кофе, сполоснул тарелку и чашку, еще раз придирчиво осмотрел кухню и узкую кладовочку, но больше ничего, пригодного в пищу, так и не разыскал. Тогда он на цыпочках прокрался в комнату и осторожно устроился на кровати рядом с бесшумно спящей женщиной, тихонько обняв ее со спины, со стороны спрятанного теперь под синей тканью ворона, пристально вчера им изученного и оказавшегося весьма симпатичным. Счастливый муж лежал и думал о том, как несказанно повезло ему в этой жизни, что десять лет назад, рыженькую, в цветочно-голубом платьице, незнакомую девочку взрослые зачем-то решили привести к нему на день рожденья, – и был парадоксально и неуместно счастлив, вопреки всему тому ненормальному и нечеловеческому, что происходило где-то там, далеко внизу, – в обезумевшем, как с котурнов соскочившем городе. А их маленькая квартирка словно парила в сквозистом эфире над ржавыми крышами, кирпичными трубами, глухими шахтами дворов – надо всем растерзанным, оскорбленным, заплеванным Петроградом… Незаметно Савва стал погружаться в легкую светлую дрему, где вновь стояло в зените лето, и лениво журчала на излучине теплая река, и три подростка – два предприимчивых мальчика и серьезная девочка, удили с широкой лодки в зеленой воде неведомую, серебром сверкавшую рыбу.
Оба проснулись окончательно ближе к вечеру, когда стало ясно, что сегодня уйти из этого гостеприимного поднебесного гнездышка им уже не придется. Выбрались на кухню, затопили плиту ради неурочного кофе…
– А я и рада, – откровенно сказала Оля. – Идти-то нам все равно сейчас больше некуда, кроме как к моему брату. В конце концов, там осталась моя комната с собственными вещами – многие из них прекрасно можно обменять на что-нибудь в той же деревне… Какое-то время мы точно сможем там жить. А брат… Он, в сущности, неплохой человек, и против нашей женитьбы выступал только потому, что чувствовал себя обязанным поддержать отца и тетю. А теперь, когда мы обвенчаны и назад ничего не вернуть… Он точно не выгонит нас на улицу, когда мы расскажем, что случилось. Вот и пересидим там, пока не прояснится дело с твоей квартирой.
– Уж и не знаю… – поежился Савва. – Выломанная дверь, за которой… застреленный человек… Не представляю, как это можно прояснить. Но самому идти в Чрезвычайку, в любом случае, смертельно опасно. Все равно, что голову ко льву в пасть положить.
– Я тебя и не пущу! – испугалась молодая. – Оттуда никто еще не возвращался! Мы у брата спросим совета. Он у нас такой… Ну, не знаю – ловкий, кажется. Всегда обрастает какими-то нужными связями. И при большевиках тоже оброс, наверное.
– Главное, чтобы не шерстью. Но это, в любом случае, завтра, – усмехнулся Савва и прислушался, воздев палец: – Ни звука… – а потом честно признался: – Но проверять как-то не очень хочется.
– Да и не надо, – махнула рукой жена. – Завтра проверим, хотя их там, конечно, давно уже нет. Вот хочешь, я сейчас сама открою дверь – и… – она сделала движение в сторону двери, но была крепко схвачена мужем за плечи.
– С ума сошла! – почти крикнул он. – Кто знает, что там! Или кто… Маловероятно, но все же… Завтра точно никого не будет – но все равно первым выйду я. Сегодня не стоит, право. Не сочти меня за труса, но так вернее. Да и ночь скоро…
Оба посмотрели в сторону окна: пунцовый горб вечернего солнца медленно оседал за чуть тронутые багрянцем городские крыши, как в морскую пучину.
– Да, ночь… – с шаловливой улыбкой Оля обернулась к мужу, смущенно пряча глаза, и шепнула: – Может, последняя – да наша.
– Не говори так, – сказал он, целуя ее. – У нас целая вечность впереди…
* * *
Выходить решили в начале пятого часа утра, чтобы, если, паче чаяния, под дверями окажется какая-нибудь упорная стража, застать ее расслабленно зевающей, а то и вовсе спящей. Когда оба были полностью одеты и стояли у внутренней двери, Савва подумал и сказал:
– Вот что. Я почти уверен, что мы уже в безопасности, но все же… Иди и спрячься в ватере, накинь крючок. Я быстро отопру и распахну наружную дверь – это как раз будет удобно сделать левой рукой, маузер у меня в правой, и если они там, то я сразу буду стрелять… Ты в любом случае иди к выходу только после того, как я позову.
Оля серьезно кивнула и бросилась к мужу на грудь. С минуту они постояли, обнявшись, потом Савва тихонько отстранил ее:
– Ну-ну-ну… Что ты, дурашка? Я же так, на всякий случай…
Она опять закивала, скомкав губы и медленно отступая в кухню. Савва бесшумно отпер внутреннюю дверь, постоял перед простреленной наружной, напоследок напряженно вслушиваясь в звенящую тишину, очень медленно поднял крюк, стараясь не брякнуть железом, снял маузер с предохранителя, помедлил секунду, собираясь с духом, набрал в легкие воздуха, плавно провернул влево ключ – и резким движением рванул дверь на себя.
И оторопел. Никакой лестничной клетки перед ним не было. А была неровная кирпичная кладка.
На его изумленный крик прибежала Оля – и тоже застыла перед дверным проемом, обеими руками зажимая так и не издавший ни звука рот.
Но первая минута потрясения прошла – Савва первый взял себя в руки и даже сумел выдавить вымученную улыбку:
– Ты ведь уже раз назвала их дураками… Теперь они это блистательно доказали. Хотя я тоже хорош: когда слышал ту возню прошлой ночью, мог бы и догадаться… Мы же видели, когда заскочили на лестницу, эти самые кирпичи и ведра с цементом! Хозяин дома, верно, хотел заделать тот пролом, да не успел. Вот они и воспользовались, оставалось лишь воды налить да развести… Кто-то из них вполне мог знать, как это делается. Вот уж действительно – дураки!
Оля перевела дыхание и отчаянно посмотрела на мужа:
– Но, кажется, это мы в дураках… – И вдруг закачалась, схватилась за голову и начала выкрикивать с непередаваемым исступлением: – Они нас замуровали! Мы в ловушке, Савва! Нам никогда отсюда не выбраться! – она кинулась
